– Да что же это такое, – запричитала Криворучко. – Еще вчера я была обеспеченной девушкой, а сегодня осталась у разбитого корыта!

– Хватит гнусить. Быстро поехали в морг. А пока ты собираешься, дай-ка я ульянины альбомчики полистаю.

Просмотр фотографий дал Рыковой некоторое количество хоть какой-то информации. В пышке с белокурыми пушистыми волосами до изрядной попы она узнала юную, не старше 16 лет, Ульяну. Школьница позировала на фоне белого здания с колоннами. А вот другой снимок – Кибильдит на пикнике, в обнимку с темноволосым парнем. На их лицах лежат солнечные блики, да и снято с дальнего расстояния – детально физиономии не рассмотреть. А вот фото с подружками – толстушка зажигает в ночном клубе. А вот Ульяна машет с заднего сиденья кабриолета. Впереди – брюнет, который со смехом говорит что-то сидящей за рулем темноволосой женщине. И опять его лица не рассмотреть – мужчина сидит вполоборота. Неужели это и есть ее покойный богатенький папаша? Нет, что-то больно молодой…

– Окса-а-ан, – позвала Рыкова. Ответа не было. Она быстро вытащила из альбома четыре снимка и спрятала в сумку. Но где же Криворучко? Зина прошла в зал. Оксана с закрытыми глазами лежала на диване.

– Я думала, ты одеваешься, а ты развалилась как свинья в стойле! – напустилась на нее Рыкова.

– У меня последствия шока, – простонала Криворучко. – Съезди одна, ладно? Какая разница, кто им привезет паспорт?..

– Давай тут без подлянок. Второй труп за два дня – это для меня будет перебор.

– Да нет, Зин, мне просто надо отлежаться…

– А я как всегда, самая здоровая! Ладно, жди, я скоро вернусь, – и она хлопнула дверью.

Через полчаса она уже всхлипывала, общаясь с патологоанатомом.

– У нее нет родственников, поймите вы это, Сергей Петрович. Улечка была круглой сиротой. Я была ей самым близким человеком…

– А по паспорту у нее есть муж. Пусть он и явится за телом.

– О чем вы, док? Мы прожили с Улечкой четыре года, и я никогда не видела никакого мужа. Все говорит о том, что это фиктивный брак, заключенный в юности с непонятной целью. И вы думаете, этот Максим Брусникин явится сюда? Да он и слыхом не слыхивал, что с Улечкой стряслось несчастье, – и Рыкова вновь залилась слезами.

– Ну не убивайтесь вы так. Все проходит, и это пройдет…

– Но скажите хотя бы, что показало вскрытие? От чего умерла Улечка? Впрочем, я и так знаю: у нее были такие проблемные почки…

– Да, почки у нее действительно воспаленные, как будто она пяток пиелонефритов перенесла. Но и с такими можно было жить долго и более-менее счастливо.

– Что же свело ее в могилу во цвете лет?

– У вашей подруги был порок сердца. От его декомпенсации она и скончалась.

– Порок сердца? И она, зная свой диагноз, занималась спортом?

– Да, похоже, не знала она своего диагноза. И с таким пороком могла бы прожить очень долго. Но, видимо, неадекватные физические нагрузки и вызвали остановку сердца.

Не спеша отобедав в суши-баре, в начале пятого Рыкова направилась в редакцию.

– Где тебя носило??? – разом бросились к ней все. – Про график забыла? Первая полоса горит!

– Не сгорит, – и, достав из ящика пилочку, Зинка принялась обрабатывать ногти.

– Выкладывай, что нарыла, – едва сдерживая бешенство, обратилась к ней Алина. – И на будущее: бери трубку, когда тебе звонит главный редактор!

– Я общалась с источниками, мне было не до тебя, – ледяным тоном отвечала Зинка.

– Если не сдашь текст через 45 минут, ты мне больше не подруга!

– Раньше, чем через 50 и не жди, – успела ответить Зина, прежде, чем Корикова хлопнула дверью.

Надменно выслушав восхваления Кориковой (Алина никак не ожидала, что Рыкова способна написать столь информативный, богатый деталями, текст), Зина налила себе мартини. В редакционном холодильнике у нее всегда стояла бутылка итальянского вермута, которым она любила ознаменовывать окончание рабочего дня. Обычно она приглашала Корикову (Алина пила чай), но сегодня Рыкова была обижена на подругу.