– Я не могу с тобой разговаривать. Ты не видишь очевидных вещей, будто живешь на другой планете. Говоришь как грёбаный сектант.

– Ха-ха… Думаю, мы просто смотрим на разное. Скажем, если ты стоишь вон под тем фонарём у дороги, то видишь только то, что он освещает.

– А ты, конечно, зришь за горизонт?

– Нет. Я смотрю в сердце мира. И для этого мне не нужен тот фонарь.

– О! Ну, ясно, кто бы сомневался! Плебеям не дано узреть сокровенное. Мы тут мелкие козявки у фонарика околачиваемся.

– Зря иронизируешь. Знаешь в чём разница между нами? Вроде бы ни в чём на первый взляд. Мы с тобой под одним небом сидим, чай пьём, беседуем. Нам одинаково прохладно, и мы дышим одним воздухом. Мир вокруг течёт, не убивая нас сию секунду. Но есть один нюанс…

Молчание навострило уши и оттенило зависшую паузу.

– Ты боишься. А я нет. Разница только в этом. Я знаю, что буду жить в любом мире и защищать свою правду, даже если он изменится до неузнаваемости. А ты хочешь вернуться в прежнее, в то, чего уже не существует. Тебе по факту некуда вернуться, поэтому тебе и страшно.

Они молчали.

А само молчание, не сдержавшись, заговорило громко, настойчиво, позволило себе выйти из берегов и затопить всё вокруг, не переставая говорить о многом. Оно отдаляло и сближало, ссорило и мирило, огорчало и утешало, прошивая каждого из сидящих своей обнажённой и безжалостной правдой. Наконец оно выдохлось.

– Что же мне делать?

– Не корми страх. Не становись лёгкой добычей разрушителей. Помогай кому можешь. И пробуй быть больше себя самого вчерашнего, хоть на крупицу, день за днём. Нас таких много, тех, кто направляет поток жизни в правильное русло. Всё идёт своим чередом, дружище. Не бойся, я с тобой.

Хозяин этих слов легонько подтолкнул собеседника в бок и тихо засмеялся.

– Эй, ещё и толкается… – наигранно рассердился другой, толкнулся в ответ и оба они почувствовали, как огромен и непостижим мир, внутри которого они сейчас сидели. Как прекрасна, подаренная им ночь, вкусен остывающий чай, драгоценна их дружба и то, что они могут вот так сидеть и говорить о жизни.

И слушать как бьётся сердце мира.

связь

– Эй, малышка, добавь жару! Айда, молодца! Давай-давай! Не останавливайся! – цокали языки, вскипали и смешивались мужские голоса, музыка, гвалт и гомон разгоряченной публики. Он сидел в местном стрип-баре довольно среднего пошиба и не спеша тянул свой виски со льдом. Тянул виски, тянул время – самое бессмысленное, но, в то же время, самое приятное занятие последние три месяца его жизни. Место, где он сидел, чудесным образом оказывалось незанятым всякий раз, когда он заходил в бар, возможно потому, что было проходным. Но, на самом деле, и он это понял сразу, именно там можно было спокойно сидеть, наблюдать за происходящим и сохранять своё публичное одиночество без особого труда. Положите предмет на видное место и его не сразу можно будет найти. Игры восприятия. Публика обтекала его, не задевая и будто не замечая вовсе. К тому же, оттуда прекрасно просматривалась сцена и невысокого роста, плотно сбитая, но не полная девушка, которая танцевала сейчас и которой посвящался весь этот шум и ор половозрелых самцов homo sapiens. Музыка растекалась по гладкому безупречному телу девушки так же органично, как виски растекалось по его телу, приглушая внутренний шум и отпуская душу на волю подышать и расслабиться, пока назойливый ум упускал свой навязчивый контроль. Три месяца тотальной пустоты как до сотворения мира. Всё было снесено и стёрто с лица его «земли» ураганом по имени «любимая жена». Не осталось даже руин.