Мы молчали. Никто не шевелился. Даже я старался не двигаться слишком резко – будто боялся, что движение что-то запустит.

Очкарик снова шевелил пальцами. Женщина сидела, сцепив руки в замок. Мужик с острыми скулами – неподвижен, как фигура из гипса. Я ощущал их, но ощущал и что-то другое. Как будто рядом с нами, по ту сторону шва, двигалось что-то, чего мы не должны были замечать. Пока не заметим.

Я переводил взгляд со стены на пол. Потом – на скамейки. Снова считал нас. Пять человек. И снова было ощущение, что это неправильно. Что-то не сходилось.

Девушка в куртке сидела ближе всех к шву. Она смотрела в стену – как будто ждала, что что-то с той стороны заговорит. В её взгляде не было страха. Только… тишина. Накопившаяся.

Я хотел что-то сказать – просто чтобы звук вернулся. Но в этот момент лифт слегка дёрнулся. Как будто его задумали двинуть, но передумали.

Никто не вскрикнул. Даже не дернулся. Только я замер, словно меня слегка подтолкнули в грудь.

– Было? – спросил я.

Женщина не ответила. Очкарик моргнул, как будто не понял вопрос. Мужик сжал кулаки чуть сильнее.

– Движение, – сказал я. – Маленькое.

– Я почувствовал, – сказал он.

– Я – нет, – пробормотал очкарик. – Мне кажется, мы стоим.

Табло мигнуло. Сначала тускло – как будто кто-то пробовал лампу. Потом вспыхнуло ярче. Секунду спустя – щелчок. Сухой. Не звук механизма – скорее щелчок мышления.

Шов в стене расползся. Тихо. Ровно. Металл разошёлся, как раздвижная дверь.

За ней – белизна. Не просто светлая комната, а пространство, в котором невозможно сфокусироваться. Как будто смотришь на экран с плохо выставленным фокусом.

Ни пола, ни стен – всё уходит в мягкую дымку.

Я моргнул. Девушка в куртке встала. Ни звука. Ни комментария.

Она просто встала и шагнула к проёму. Плавно. Без слов.

– Эй, – сказал я. Не громко.

Она остановилась. Обернулась. На её лице – почти улыбка. Такая, как у человека, который собирается уйти домой.

– Я… – начала она.

И пошла дальше.

Никто её не стал останавливать. Женщина даже не подняла головы. Очкарик слегка повёл плечом, как будто почесал спину. Мужик смотрел в проём. Без выражения.

Девушка шагнула внутрь. Белый свет обнял её. На мгновение я ещё видел её затылок, капюшон куртки, пятку ботинка. Потом – ничего.

Дверь закрылась. Шов сошёлся. Щелчок.

Я смотрел в ту же стену. Двери как будто и не было.

Я повернулся к остальным.

– Она… ушла?

– Кто? – спросил очкарик, даже не моргнув.

– Девушка. В куртке. С нами была.

Он уставился на меня, как на незнакомца в лифте.

– Нас пятеро.

Я огляделся. Сосчитал. Раз. Два. Три. Четыре. Я – пять.

Женщина махнула рукой:

– Мы были здесь. Всё время. Пятеро. С самого начала – пятеро.

– Нет. – Я почувствовал, как дрожат ладони. – Она только что…

Я махнул рукой в сторону шва.

– Она вышла. Мы все это видели!

– Ты, возможно, задремал, – сказал сухощавый. Не грубо. Не обвинительно.

– Всякое бывает. Здесь.

Я обернулся. Там, где она сидела, ничего не осталось. Скамья – ровная. Пол – гладкий. Ни пятна, ни следа, ни складки. Я провёл рукой по металлу. Даже тёплого места не было.

Я проверил карман. Пусто. Другой. Пусто. Пальцы дрожали. Меня охватило странное ощущение: лифт сжался. Не физически. А смыслом. Как будто он принял её. Проглотил. И вычистил память – всем. Кроме меня.

– Она была, – прошептал я.

– Кто? – вскинула бровь женщина.

Я сел. Медленно. Подложил ладони под бёдра. Чтобы не выдать, как сильно подрагивают пальцы.

– Я…

Я не знал, как объяснить. Не имя. Я его не знал. Не слова. Они все разваливались. Я просто знал: здесь кого-то не хватает. Не как знание. А как – опора, на которую ты привык облокачиваться, и вдруг она исчезла.