Ну как там, в Америке-то? Записки швеи-мотористки Тамара Москалёва

Конечная-начальная станция метро. Пять тридцать. Серое промозглое утро, потому я приоделась потеплее. А вот и Роза. Мы часто встречаемся – вместе едем на работу и с работы. На Розе красивая обновка: бледно-голубое пальто с норковым воротничком и пушистым шарфиком на голове, сооружённым в виде тюрбана падишаха. Совсем неплохо на Розе. Так что её почтенный нос с этим нарядом вовсе не бросается в глаза. Роза гордится, что похожа на Барбру Страйзен. Ей часто говорят, что похожа.

– Достала из чемоданов-закромов, – пояснила Роза, приглаживая воротничок, – с собой из Винницы привезла. Пальто как купила, так ещё ни разу и не надела.

– Очень симпатично. С шарфиком – так вообще… И цвет приятный.

Ждём электричку. Лениво затанцевали снежинки. Народу полно. Вокруг – манящий запах еды. Пар – коромыслом! Здесь небольшое кафе потчует ранних пассажиров салатами, пюре с приправами и горячей курицей в специальных судочках, колой, кипящим кофе в бумажных стаканчиках, картошкой-фри с пышной булкой и котлетой, хот-догами и толстыми сэндвичами, густо обшлёпанными майонезом.

Подкатила электричка, широко распахнула двери! Толпа ринулась к вагонам. Все спешно жуют. Кто не успевает прожеваться на месте, прихватывает еду-питьё с собою в вагон. Мы с потоком влетели в салон. Мощная бабища в чёрных кудрях пихнула меня плечом, всей мощью наступила на ногу. «Ай, блли-и-ин!» – У меня аж потемнело в глазах, нога сразу заныла-заболела… «Экскьюз ми», – вежливым басом извинилась дама и танком попёрла дальше. Но… волшебное «экскьюз ми» творит чудеса: боль моя вмиг испарилась!

Та-ак… все места заняты. Но нет! – есть одно! У входа-выхода. Отлично, не надо мчаться сквозь пролёт. И мы с Розой успеваем занять удобное местечко! Скорей-скорей, иначе потом никто не уступит, хоть лопни! А нам ехать целых семнадцать остановок! Вбежала чернокожая дамочка, запыхалась, поправляет съехавший набекрень белый парик. Увидела вдали свободное место, проталкивается: «Экскьюз ми», дескать, посторонись, дай дорогу!

Роза, как всегда, села с краю, я – у окна. Устроились. Сидим, разговариваем, смотрим по сторонам, позёвываем – рано же ещё! В вагоне чисто и тепло. «Будьте осторожны! Следующая остановка…» – По-оехали! Через мгновение вагон превратился в общественную столовую. Все аппетитно чавкают: едят, пьют, ковыряют в зубах.

В столь раннее утро обычно едут представители династии «ЦЫ», как я всех окрестила. Это: китайцы, испанцы, кубинцы, мексиканцы, индийцы, пуэрториканцы и мы – прочие засранцы! Напротив нас – две нестарые особы из «ЦЫ», обжигаясь, торопливо глотают, будто у них сейчас кто-то выхватит еду. Они орудуют пластмассовыми вилочками, дуют на кофе, при этом оживлённо болтают, пересыпают болтовню гомерическим хохотом. Облизываясь, дамы встают, быстренько сворачивают свой ресторан. По всему, им не хватает времени подзаправиться, надо выходить. – Начался район швейных цехов и забегаловок, гордо именуемых фабриками. Там шьют всякое трикотажное барахло, а когда-то, в военные годы, шили для фронта спецодежду и военное снаряжение. Точно! Жизнерадостные персоны выходят. Поезд, виляя на поворотах, скачками приближается к станции. Зыбко, под лихое гарцевание вагона, дамочки продвигаются к выходу. На их спинах – рюкзаки. В руках они неловко держат кофе с майонезными булками и судочки с подливами и курицей.

Ну вот и выход. Остановка. Сейчас дверь откроется и… Дёрг! Вагон дёрнулся и резко остановился!.. развесёлые дамы дружно ляпнулись со своими рюкзаками, пюре и подливами да с кофе-майонезами прямо… на Розу с её тюрбаном! О, бедная Роза! О, бедное её красивое нежное пальто… О бедный-бедный мохеровый шарф…

Пока троица корячилась-обнималась-вставала, на ходу стряхивая с себя банкет, динамик рявкнул: «Осторожно! Двери закрываются! Следующая остановка…»

– Экскьюз ми! – крикнула с убегающей платформы каждая дама и помахала Розе рукой, посылая воздушные поцелуи.

– Итит твою мать… – Роза чуть не плачет, платочком вытирает лицо, выгребает с пальто остатки недоеденного пира двух барышень. – Ну смотри, а! Разрисована вся, как петрушка. Что делать-то теперь?

Роза встряхивает шарфик. От тюрбана падишаха остался только… падишах в виде изляпанной Розы!

– С них и не спросишь, чёрт знает, где их искать. – посетовала я. – Сдашь в химчистку.

– Да в химчистке сдерут дороже, чем это пальто мне обошлось!

– Ой, Роза… а что делать?

Молчание.

– Да, гляжу, норку-то местные и не носят, – заметила Роза.

– Ну как не носят? Носят. На Брайтоне вон щеголяют. Что, не видела, что ли?

– Не бываю я там.

Мда… Коренной американец, которого нелёгкая случайно заносит на Брайтон-Бич (визжащую и громыхающую всеми поездами маленькую «Одессу»), от удивления только языком прищёлкивает: «нич-чего себе!» – Хм, а чего «ничего себе»? Дак есть, от чего рот открыть! – Наши-то мадамы-барыни в золоте-бриллиантах и дорогущих норковых шубах-шапках по русской моде, да в местных кедах-кроссовках с носочками, на американский манер, важничают по брайтонским магазинам: «А мне вон тот кусочек сала покажите-ка! Нет-нет во-он тот!»

Вот такие чево-ничевокалки.

Богатство сие норково-бриллиантовое новоявленные модницы в Америку оттуда с собой привезли. А тут от безденежья облачённые в эту роскошь расплачиваются фудстемпами. Фудстемп – бесплатный для неимущего получателя талон на питание. Когда смышлёные обладатели фудстемпов стали безбожно и, конечно, незаконно менять эти продовольственные талоны на живые доллары (теряя за услугу некую сумму), когда стали обменивать талоны не на еду, а на товары, которые нельзя съесть (!), скажем, утюг, когда стали обменивать фудстемпы на всякие шурум-бурум: маникюр-педикюр, стрижка-завивка, виски-водка, пивко и сигареты, стриптиз-клубы или казино, плюс то да сё… (а один бедняк из Техаса вообще учудил: фудстемпами внёс залог и вышел из тюрьмы до суда!), тогда… власти подсчитали да затылки почесали: ого! эдак-то каждый пятый доллар, данный в талонах на кормёжку бедным, уходит чёрт-те куда!

И, поломав буйные головушки, ввели магнитные пластиковые карточки, типа банковских. «Люди бедные! Вот вам, – ешьте-не худейте!» А сами похихикивают, мол, теперь-то уж, точно, не обмишурите новотехнику!

Так что сейчас в ходу карточки.

Ну и что? Хоть и подсократилось число желающих, но всё же получают наличку от смелых продавцов (по таксе: два к одному). Продавец-смельчак провёл карточку в аппарате, покупатель-смельчак подтвердил «покупку». Получил «сдачу». – Оба довольны! Но, говорят, что и пластику модернизируют. Уже, говорят, скумекали, как ещё занозистее сделать эти карточки! Но и бедные-неимущие – народ проворный, не дремлет! Тоже конструирует, чего и как оно будет!

Ну а там… жизнь покажет, кто – кого…

– Надо же… – горько вздохнула Роза. И я не поняла, почему вздохнула: то ли удивилась бедным брайтонским модницам, то ли себя пожалела.

Поезд тащился по мосту ни шатко ни валко. Под нами – Гудзон. Мы глядели на убегавший берег реки и молчали. Ни сама река, ни её унылые берега, припорошенные первым снегом, красоты не представляли. Роза морщила лоб и быстро моргала распухшими веками.

А в это время в вагоне все, наконец, напились-наелись да так, что дальше некуда, и вскоре салон превратился в мусорную свалку. – Припечатались-размазались по полу раздавленные булки-котлеты. В липкой кофейной луже зеленеют листы салата. Жонглируя на виражах, катаются-проливаются стаканчики с недопитым кофе, гремят металлом баночки из-под колы. С одного конца вагона – в другой мотыляются пустые бумажные стаканчики и белые судочки с куриными мощами.

Расправившись с едой, особенно внимательные к своей внешности леди, вынув парфюмерные штучки, взялись рисовать себя. Причёсываться, выщипывать брови. В свет-то надо появиться при всём параде! И вот уже губы и щёки запылали-заиграли! Зачернели ресницы, засветились глаза, превратив своих неказистых хозяек в прекрасных принцесс! В вагоне сразу посветлело! Передохнув, принцессы углубились в чтение, периодически поднимая ноги, давая просторы баночкам-судочкам.

Очередная остановка. Одни встают – выходят. Другие садятся. А нам ещё ехать. Объявили, что поезд остановился на несколько минут. На сколько же? – Неизвестно. Ждём. Ох, опять опоздаем! – Нашу электричку должен обогнать экспресс, который помчит впереди нас по этой же ветке.

Тишина. Роза дремлет. Пальто её превратилось в тёмное маслянистое пятно. Шарфик – в слипшуюся кошку. А я сижу себе да верчу головой, мне всё интересно. – Щекастый паренёк из вновь прибывших в вагон и толстомордая тетёха, похоже, его мама, дружно наворачивают макдональдсы, аж уши трещат, как говорится. Едят за обе щеки и почему-то всухомятку. Сынок смачно отрыгнул – стёкла в вагоне хрястнули! Все оглянулись. «Экскьюз ми», – просто и звонко сказал паренёк. Народ заулыбался и, конечно, извинил пацанишку. Мать тут же поднесла отпрыску пепси. Крепыш с удовольствием выпил ядрёный напиток. И… рыганул ещё громче прежнего! «скьюз ми!» – заорал он. И отрыгнул снова! «скьюз ми!» Опустошил очередную банку пепси и… И так, наверное, раз сто! Под скамейкой скопилась гора банкотары, которая наперегонки тоже пустилась в пляс по вагону.