– Логично. Значит, они либо по нашу душу, либо… – тут сухощавый прервал свои размышления вслух и резко затормозил на выезде из мотеля прямо напротив домика местного менеджера.

Автомобиль остановился достаточно быстро, чтобы находящиеся в нём могли отчётливо услышать раздавшийся внутри домика выстрел и последовавший за ним по-собачьи искренний, полный тоскливой предсмертной беспомощности всхлип щенка-подростка, не сумевшего защитить свою семью. Тут же прозвучал детский негодующий крик.

– Дитё зачем… – прозвучало укоризненным полушёпотом – полу-выдохом. К домику молниеносно метнулась широкая тень.

– В дальнем углу слева, прикрылся ребёнком, – одними губами проинформировал сухощавый, не менее быстро оказавшийся у двери и разглядывающий обстановку внутри с помощью крохотного зеркальца с ручкой, похожего на то, что нам в рот в кабинете стоматолога регулярно наведывается, – на счёт семь шумни череп вправо на сорок, – попросил он неслышно и исчез за углом строения.

– Принял… – также одними губами ответил коренастый, начав мысленный отсчёт с одновременным ощупыванием крепкой ладонью дорожки под ним на предмет камешка нужного калибра.

На счёт семь метко брошенный камень звонко образовал в стекле самого правого окна крохотную трещинку. Человек в чёрном, выставивший перед собой в сторону входа оружие, зажатое в одной руке, и зажимающий другой рукой рот девочки, используемой им в качестве живого щита, нервно дёрнул головой в сторону источника звука. Хорошо повернулся, на сорок градусов… как и просили…

Две пули небольшого калибра почти одновременно деловито вошли без приглашения сквозь тонкую фанерную стенку домика и, почти не замедлив своего судьбоносного полёта, хищно впились сзади в мускулистое человеческое тело.

Как и их товарки пару минут назад, путь свой они проложили сквозь шею своей жертвы. Врезавшись между шейных позвонков, обтекаемые кусочки металлического сплава мгновенно перебили спинной мозг, лишив мишень способности активно контролировать ситуацию.

Рука, до того крепко сжимавшая рот ребёнка, безвольно вдруг обвисла, а из шеи забили пульсирующие фонтанчики. Почувствовав свободу, девочка кинулась к дверному проёму прямо в объятия появившегося там широкоплечего мужчины, встретившего её неожиданно доброй улыбкой: «Todo esta bien, mi corazon… todo esta bien46…»

Бегло брошенные ими внутрь помещения взгляды зафиксировали лежащее на полу видавшее виды помповое ружьё Remington 870 и два горизонтальных силуэта в чёрной одежде с капюшонами.

Один из них скорчился в углу, полностью погрузившись в свои конвульсии. Тело второго, голень которого оказалась намертво зажатой честно исполнившими свой незамысловатый долг клыками мёртвой девочки от папы почти овчарки и мамы дворянских кровей, тихо остывало недалеко от входа в помещение.

– Сейчас полиция приедет, давай, мы высадим тебя вон там, – предложил коренастый девочке, указывая на светящуюся вывеску расположенной неподалёку автозаправки, – а нам надо уезжать.

– Нет, сеньор, ни за что! – вцепилась она в мужчину мёртвой хваткой, – я здесь не останусь!

– Но мы не можем…

– Нет! – у ребёнка, похоже, начиналась истерика, – я не останусь!

На фоне внезапно оглушившей всех тишины, сменившей звуки закончившейся в дальнем конце мотеля с неизвестным счётом перестрелки, приближающиеся завывания полицейских сирен прозвучали неожиданно громко.

– Нет времени спорить, пусть пока едет с нами, если хочет, – буркнул сухощавый, садясь за руль Топаза.

– Я на секундочку! – девочка быстро метнулась к двери, сунула руку в темноту и, крепко зажав в ней большой, совсем не детский чёрный зонт-трость, тут же материализовалась на заднем сидении. На немой вопрос своего коренастого соседа, внимательно сканирующего дулом своего SD9 пространство позади спешно отъезжающего автомобиля, она лишь пожала плечами с загадочной улыбкой.