Может, соседи? Дети? Муж?

Но даже если так – какого черта она не обезопасила себя заранее, закрыв двери и спрятав ключи или типо того? Бродя вот так по улице, смеясь и вламываясь куда угодно, она рано или поздно привлечет к себе Их внимание.

Или она этого и добивается? Безболезненной смерти? Ведь под этим делом они ни черта не поймет, а без продуктов и так долго не проживет.

Но проблема в том, что этим она привлечет внимание не только к себе. Но и к моему дому.

Ко мне.

А я помирать пока не намерен.

Почему эта чертова наркоманка зашла именно в мой двор? Почему выбрала именно мою калитку? Она не была открыта, не болталась гостеприимно ветром в разные стороны, приглашая войти всех обдолбанных.

Если бы я точно знал, что она обдолбанная.. то я бы без проблем прогнал ее. В крайнем случае застрелил. Но что, если это действительно новая тактика Их? Увидеть бы ее зрачки так, чтобы она при этом не увидела меня.

Вот бы она еще раз подошла к двери, позвонила..

Оборачиваюсь опять к Лил. Та жестикулирует:

– Что, если она не уйдет до ночи?

Мотаю головой. Не знаю. Но это будет чертовски плохо. Кто знает, что ей взбредет в голову? Но если она начнет шуметь ночью – проблем нам всем троим не обобраться.

Она должна убраться отсюда.

Показываю жестами:

– Я думаю, она может быть наркоманкой. Но надо знать наверняка.

– Как?

– Мне надо увидеть ее зрачки.

Но когда я вновь возвращаюсь к окну, то уже не вижу ее во дворе. Хмурюсь.

Проклятье.

Пытаюсь оглядеть улицу, но ее не видно нигде. Не могла же она так быстро убежать?

Оборачиваюсь и бегу к лестнице. Быстро спускаюсь. Гляжу в глазок у парадной двери. Ничего. Бегу к задней двери – Лил за мной – гляжу в тот глазок. Тоже пусто.

Лили тянет меня за руку и показывает:

– Она ушла?

– Понятия не имею.

Лили тоже смотрит в глазок:

– Но я никого не вижу.

– Это еще не значит, что там никого нет.

До самого вечера мы с Лили попеременно смотрим в глазки. Я – черного входа, Лили – в глазок парадной двери. Порой поднимаемся и оглядываем все через щелки штор. Но странная женщина так и не появляется.

Вряд ли в том своем состоянии она могла бы строить хитрые планы, как спрятаться. Да и зачем ей это? А если бы это были Они и знали бы, что мы внутри – то тоже не стали бы ждать.

Наверное, она и правда ушла.

Чертова наркоманка.

Однако, я решаю все же не выходить и не проверять двор. Черт с ней. Раз не пытается ничего утворить, ее нигде не видно и не слышно – то и черт с ней. Лишь еще раз проверяю картонку и колокольчик над разбитым окном у задней двери. Назначаю Лили вахту. Сегодня мы будем дежурить возле этой двери. Как обычно – я с 10 до 2, потом Лил с 2 до 6.

Этой ночью лучше не оставлять эту дырку без присмотра.

Что-то мне подсказывает, что колокольчик мы можем и не услышать.

Та женщина не появляется не ночью, не в последующие дни, что заметно облегчает нашу жизнь. Не появляется и новых «любителей» побродить по моему двору или постучаться в мои двери. Вообще я вновь не вижу больше людей ни днем, ни ночью.

Как и прежде.

Позавтракав, киваю Лили:

– За водой.

Но она и так это уже знает, потому что идет за пустыми ведрами в ванну раньше, чем я закончу. Каждый третий день набираем воду. Это уже как «отче наш» – сложно забыть, напутать или отложить.

Она набирает, я уношу в дом. Семь ведер. Все просто, как день.

Главное – делать все это максимально бесшумно.

Пока Лили ходит за ведрами, я гляжу в глазок, потом в щелки штор на первом этаже. Как всегда, проверяю все ракурсы перед тем, как выйти из дома. Лишь в последний момент уже смотрю обстановку заднего двора – там редко, что меняется.