– Слушай, тебя здесь не было. Никто ничего не надумывал и из себя не вымучивал. Тема сырая, только начали. Ни смысла, ни текста, просто выразительная мелодия, нужно прорабатывать.

У Дейна убедительно обозначилось лицо. Достала его маска презрения!

– Ладно. Забудем, – хотя забывать мелодию никто не хотел, и Джеймс сказал это, чтобы сегодня не накалять обстановку: настроение было уж очень хорошим. И добавил: – На время. Давай, что у тебя? Твои предложения?

Но у Дейна ничего не было.

Может, в этом дело? Теперь Дейн не может творить, у него нет идей. Злится. Как он сам раньше. Да. Джеймс понял, в чём проблема. Хорошо. Но идеи и материал есть у него, Алана и Ена. Есть, над чем работать, есть, что оттачивать. И это привилегия Дейна – доводить до идеала все мелочи. Джеймс соображал, как донести до Дейна, что он понял проблему, и так, чтобы не задеть его. Он помнил, каково это – остаться без вдохновения. Боишься работы. Боишься подумать о ней.

Тут Алан сказал:

– Дейн, мы ведь «за» – за совершенно новое. Но мне нравится, что получилось. Поиграем её, пока идёт дело.

Джеймс продолжил:

– Раз уж нравится, давайте поиграем, разовьём. Посмотрим, как пойдёт.

– Нет смысла развивать заранее лажовую тему, – гримаса пренебрежения с лица Дейна не сходила.

Джеймс чувствовал нарастающее напряжение. Как же не хочется переключаться с хорошего рабочего темпа на вот эти вот то́лки. Но сказал:

– Хорошо. И чем займёмся сегодня, раз эта тема исключается, и доделать песни тоже не получится?

Дейн сидел за ударной установкой, жевал жвачку, монотонно стучал ногой и тянул время. Было бы неплохо, если бы Дейн ушёл. Они бы поиграли начатую тему без Дейна. Она классная и всем нравится. Возможно, Дейн с другим настроением её примет и сделает партию ударных. Но как ему сказать, что высиживая с кислой миной, ничего не добьёшься. Сам изведёшься и других изведёшь. Джеймс всё это пережил на собственной шкуре.

– Не знаю… Давайте поиграем «Без предела», вспомним, настроимся. Нам её снимать, – опять предложил Джеймс и отвернулся к стене. Он понимал, что храня мирный тон разговора, он уже не сохраняет дружелюбный взгляд. Дейн рулит положением и манипулирует им, упорно испытывая терпение. Дейн знает, что он не хочет ссориться. Но Дейн не даёт ему работать. И, получается, стопорит всё дело. Чтобы не ругаться, нужно прогнуться под желание Дейна, и сделать так, как он хочет. А что он хочет? Лады́. Джеймс сделает, преступив через своё желание, через настрой парней, через здравый смысл.

Джеймс повернулся. Все смотрели на Дейна.

– Всё это бесполезно, – Дейн сегодня на коне упрямства и занудства.

Это точно провокация. Но к чему? Джеймс уступил Дейну во всём: отложил запись партии ударных, закрыл новую тему – лишь бы! А Дейн не успокаивался.

– Если бесполезно, то на сегодня всё, – сказал Джеймс. – Видимо, настроение у нас не рабочее, и мы уже ничего не придумаем и не запишем.

Но Дейну и этого оказалось мало:

– Я имею в виду, что бесполезно в целом. Несерьёзно.

Ен уронил голову на колени: день так хорошо начался, но их корабль вдруг сел на мель и тонет. Он потёр ладонями лицо и улыбнулся:

– Серьезность не обязательно означает приближение к истине. Это я в книжке про буддизм вычитал. Давайте сделаем что-нибудь несерьёзное и получим удовольствие.

– Я мало удовольствия получаю от того, что мы делаем, – гнул свою линию Дейн.

– Дейн, может у тебя похмелье не прошло, а? – спросил Джеймс. В его голосе чувствовалось раздражение, которое он пытался скрыть.

Ещё толику и Джеймс прекратит развозить эти сопли. Он чуял – взрыв близок. Пол вышел из звукорежиссёрской и стоял тут же, опираясь спиной о стену. Смотрел на них, как на подростков неразумных.