Собираясь в школу, он как всегда взял с собой любимую скрипку, пусть сегодня и не назначено занятий в музыкальной школе, Лёва не желал даже на время с ней расставаться. Он предпочитал всегда держать ее рядом и верил, что и сама скрипка будет подобна верному другу, и с ней он сможет стать великим музыкантом, играющим для большой публики великолепные концерты, и собрать самые большие залы в Павечерице и за ее пределами, а все вокруг будут аплодировать, аплодировать и аплодировать, бесконечно восторгаясь музыкальным гением. Он так мечтал о том, каким великим станет, что не любил размениваться на мелочи – с недавних пор совсем перестал играть для других, играя только на репетициях и отчетных концертах, когда целый зал зрителей, во многом совершенно незнакомых ему взрослых людей, смотрят на него и, наверняка, строго положительно оценивают. Вчера вечером он отказался играть на дне рождении у бабушки, из-за чего утром проснулся не в духе. Он страшно не любил, когда дома его просят поиграть, а уж тем более, если приходит много гостей, и они что-то заказывают. «Тут вам не концерт по заявкам» – всякий раз возражал Лёва. И хоть он еще маленький мальчик, все равно уже знал и серьезные, как говорил сам, «взрослые» мелодии, но где-где, а дома их никогда не играл, жалея время и страшно жалея скрипку, считая, что любая лишняя секунда рядовой игры будет вредна для инструмента и для исполнителя, буквально растрачивающего талант, словно это исчерпываемый ресурс. Ему мерещилось, что проводя смычком по струнам он буквально стирает свой талант, как ластик о бумагу, и вот уже сами ноты ускользают от него и норовят разбежаться. Конечно, все обстояло совсем не так, но Лёва очень в это верил. Весь вечер гости упрашивали его поиграть, но он остался непреклонен, а под конец и вовсе стал заносчив. В итоге спрятавшись от всех в своей комнате, он так и сидел там до позднего вечера и даже не выглянул, когда его звали к торту.

Наконец почти собравшись, Лёва взял свой большой рюкзак, сунул туда чехол со скрипкой и пошел одеваться. В прихожей бабушка помогала ему одеться и шутила:

– Лёвушка, ну может на дне рождения дедушки поиграешь нам? Он совсем скоро.

– Одни дни рождения. Только мой реже всего, – буркнул в ответ внук.

Он полез за зимней курткой, как бабушка взяла его за руку и сказала:

– Лёвушка, погоди, внучек. Оденься сегодня потеплее. День обещает быть холодным, поддень свитерок и шарфик вот этот возьми, и перчатки другие возьми, вот эти. И шапку тоже возьми вот эту. Ты хоть и не любишь ее, старомодная говоришь, а она зато очень и очень тёплая, тебе в ней будет хорошо.

Немного поспорив, Лёва все же поддался на уговоры, решив, что так будет проще. Он наспех оделся и почти выбежал из дома, загадывая на ходу желание: «Хочу стать великим и взрослым. Скорее бы это случилось!».

Без необходимости спеша, он не смотрел под ноги и во дворе споткнулся и, немного стукнулся головой, благо выручила толстая бабушкина шапка. Он бы мог упасть и удачнее, но первым делом, еще падая, он подумал о скрипке, поэтому успел вывернуться так, что ушибся весь сам, но инструмент не пострадал. Не успев очухаться, к нему тут же подбежал его друг Яша и принялся поднимать.

– Да аккуратнее ты, скрипку, скрипку не трогай. Цела?

– Да цела вроде бы. Ты как? – смотрел на него круглолицый голубоглазый мальчик, из-под шапки которого выбивались белые волосы. Щеки его немного раскраснелись, а ворот чуть расстегнут, наверное с утра уже успел либо побегать с кем-то, либо с снежки поиграть.

– Я в порядке, головой стукнулся! Ух, дурацкий лед! И чего он тут лежит, – гневался Лёва, и одновременно удивлялся доброму и «жаркому» виду своего друга, ведь на улице в самом деле довольно холодно, все как говорила бабушка.