– Поезжай в Италию, – сказала Гуггенхайм сидевшей рядом Вивьен, описывая круги в воздухе мундштуком. – Мой друг Дуглас Кертис едет туда, подальше от этого дурацкого маккартизма и «охоты на ведьм». У него контракт на режиссуру двух картин и незаконченный сценарий.

– Тогда они просто скажут, что я решила сбежать. – Именно так Вивьен всегда отзывалась о лондонских театральных критиках, вездесущих «они», о которых предупреждали ее наставница Дюморье и другие писатели.

– В Италию едут не для того, чтобы убежать от прошлого, а чтобы обрести его, – ответила Пегги, подмигнув. Гуггенхайм все делала с размахом – от костюмированных вечеринок и огромных абстрактных сережек до пожизненной вражды с теми, кто переходил ей дорогу.

«Может быть, секрет счастливой жизни в том, чтобы жить ее именно так?» – в отчаянии подумала Вивьен.

– Я напишу Дугласу, – продолжила Гуггенхайм. – Представь, что ты снимаешь что-то, чему не видно конца. Это все равно что попытаться нарисовать персики, глядя на тарелку с грушами.

Краем глаза Вивьен заметила, что Табита Найт, возясь с чайной сервировкой, прислушивается к их разговору.

– Она хочет посмотреть мою коллекцию, – шепнула Пегги, кивнув в сторону девушки. – Восемнадцать – идеальный возраст для посещения Италии: достаточный, чтобы ценить историю, и при этом самой не выглядеть как древний экспонат.

Вивьен уловила уныние в голосе Пегги из-за разговоров о возрасте. Они все были такими – самой Вивьен исполнилось тридцать пять, и она давно вступила в ряды старых дев.

– Таби уже бывала там, – ответила она, тоже понизив голос.

Пегги повернулась к Вивьен, позвякивая серьгами, и посмотрела на нее в замешательстве:

– Я думала, они нашли ее на Кипре.

Вивьен покачала головой.

– Это был лагерь для перемещенных лиц. Сначала они с братом были в детском концентрационном лагере в Югославии, а потом каким-то образом сбежали через Альпы в Италию, где их спрятал падре.

– Она тебе это рассказала?

– Нет, ее мать Фрэнсис. Таби никогда не говорит об этом. – Вивьен колебалась. Это было правдой: Табита упоминала лишь, что осиротела во время войны и была на попечении сэра Альфреда, пока Фрэнсис Найт и ее муж не предложили их с братом усыновить.

– После освобождения они с братом находились на судне с беженцами, направлявшемся из Италии в Палестину, когда британцы атаковали их недалеко от Хайфы. Молодые люди на борту пытались отбиться, но все были депортированы на Кипр. Именно тогда Красный Крест привез Табиту с братом сюда. – Вивьен снова сделала паузу. – Представь, каково это, оказаться в стране, которая на тебя напала. Целый фильм можно снять.

– Видишь? – спросила Гуггенхайм, многозначительно положив руку на предплечье Вивьен. – Ты уже на полпути к цели.

После вечеринки Вивьен поздно легла спать и оставалась в постели, стремясь избежать резкого дневного света и еще более резких рецензий. Она плохо переносила критику, особенно злобную, к тому же Дюморье и другие всегда призывали ее отступить. Однако даже на начальном этапе своей карьеры Вивьен чувствовала, что ей некуда идти.

Зазвонил телефон, и, все еще не открывая глаз, она протянула руку к медной трубке, покоящейся на мраморном основании. Телефон ей подарила на Рождество Пегги – она отказывалась от всего уродливого в доме и начала пускать к себе туристов, как в музей.

– Вивьен? – спросил молодой задыхающийся женский голос в трубке.

– Угу. – Вивьен зевнула. – Да, здравствуйте, кто это?

– Эйвери. – Пауза. – Сент-Винсент.

Вивьен села и прижала свободную руку к правому виску.

– Эйвери? Это действительно ты?

Последовала еще одна долгая пауза, и Вивьен услышала нервное постукивание ногтей по одной из покрытых лаком старинных поверхностей, которые она помнила слишком хорошо. Четырнадцать лет назад Вивьен обручилась с братом Эйвери Дэвидом, наследником графства Сент-Винсент, и они с нетерпением ожидали приказа об отправке на фронт. В начале 1942 года его батальон был отправлен в африканскую пустыню сражаться с немецко-итальянской коалицией. Оказавшись втянутым в злополучную битву при Газале, Дэвид был объявлен пропавшим без вести и считался погибшим, а его знатная семья перестала выходить на связь. До сих пор.