И никто в Италии сейчас не наслаждался этой властью больше, чем сам кардинал Марко Маркетти.

В тот день кардинал вошел в студию Teatro 5 в сопровождении одного из многочисленных ассистентов Кертиса и очень молодого, красивого священника. Помимо царственного обращения с детьми, еще одним аспектом повседневной жизни итальянцев, который застал Вивьен врасплох, было постоянное присутствие священнослужителей. Они были повсюду: прогуливались по улицам с аппетитными фоккачой или джелатто в рожках, их черные плащи шуршали по булыжной мостовой. Их худощавые смуглые лица и удивительная молодость придавали им солидность и – как подозревала Вивьен – притягательность запретного для некоторых женщин. Это было поразительно – смешение священного с чувственным, старого с новым, и для Вивьен оно во многом определяло привлекательность Италии.

Кардинал Маркетти был немолод. На самом деле, он уже давно оставил позади очевидные радости юности. Но он был высок и представителен, с темными, глубокими складками на лице, обрамленными копной седых волос, которые не скрывала красная шапочка. Сопровождаемый священником и помощником Кертиса, кардинал пересек площадку, где съемочная группа почтительно отступила в сторону, и каждый из них снял свою шляпу, когда Маркетти проходил мимо. Вивьен, окруженная знаменитостями на работе, считала эту социальную силу самой влиятельной. По крайней мере, в Италии кардинал Марко Маркетти был звездой.

– Подойдите, – сказал он с улыбкой, указывая на Вивьен.

Она держалась отстраненно, выставив перед собой сценарий, как бы защищаясь. Теперь она неохотно вышла из тени, когда Леви забрал бумаги из ее рук. Кардинал Маркетти взял ее за руку, словно отец, обнимающий ребенка. Она внутренне напряглась от такой фамильярности, затем увидела, как в его глазах вспыхнул огонек, когда он крепко сжал ее руки своими: был это вызов или упрек?

– Синьор Кертис сказал мне, что вы недавно здесь, в Риме, и в нашей прекрасной «Чинечитта», не так ли? – Он сделал легкий, незаметный жест в сторону своего молодого спутника-священника, и перед ним быстро появилось режиссерское кресло. Усаживаясь, кардинал не спеша расправил свою красную сутану, прежде чем снова повернуться к Вивьен. – Английская роза, да? И, как я понимаю, еще и писательница.

Вивьен никогда еще не была так уверена в том, что разговор пойдет не о ней.

– Так говорят. И все же, – Вивьен заметила, как священник и ассистент режиссера незаметно отошли от своих привычных позиций по обе стороны от кардинала, – я не уверен, что это так уж подходит для такой женщины, как вы. На странице сорок, per esempio…[22]

Это была одна из новых страниц, которую Клаудии Джонс только что вручили в ее гримерной. Вивьен напечатала ее в студии накануне поздно вечером и отдала одному из ассистентов Кертиса для копирования и перевода. За прошедшие двенадцать часов сценарий каким-то образом попал в руки Ватикана. Вивьен не удивилась. Церковь обладала огромным влиянием на итальянскую киноиндустрию в целом, а также имела своих шпионов, оставшихся со времен бывшего фашистского режима.

– Да, ваше преосвященство?

Он жестом пригласил ее сесть рядом с собой, и Вивьен поняла, что должна подчиниться. Она чувствовала на себе взгляды всей мужской команды, как будто они наблюдали за агнцем, которого ведут на заклание. Это еще больше укрепило ее решимость.

– Вы понимаете, о чем я, хм? Вы не будете, как бы это сказать, играть со мной в игры? – Он издал тихий цокающий звук, в то время как ассистент режиссера за его спиной отчаянно замахал на нее руками.