На крыше, на самой верхушке, стояла антенна – белая спутниковая тарелка с двумя металлическими усиками. На них Галчонок, как на новогоднюю ёлку, навешивал свои «сокровища» – красную варежку Веры Павловны, две конфеты в голубой обёртке и даже кружок колбасы. Но шоколадного пирожного антенна не выдержала – она покосилась, заскрипела и покатилась с крыши вниз.

Сигнал пропал. Телевизор зашипел. Вместо раков на экране появились разноцветные полоски.

– На самом интересном месте! Говорил же Матроскину, что антенну менять пора, – расстроился Шарик.

Матроскин не любил чувствовать себя виноватым, поэтому стал защищаться:

– А на что менять?! Может, ты, Шарик, знаешь дерево, на котором антенны бесплатно растут?

Но больше всех огорчился Дядя Фёдор. Этим вечером по телевизору должны были мамин концерт показывать. Пропустить его было никак нельзя.

Тогда папа предложил:

– А давайте попробуем старую антенну починить!

И все пошли на улицу – масштаб поломки оценивать. А мама, Вера Павловна и Тама-Тама дома остались.

Надо сказать, что мама только дома была мамой. А на сцене – большой звездой. Вот и концертный плакат с её изображением был немаленький – почти в две Веры Павловны величиной. На нём мама очень красиво получилась – в блестящем костюме и с микрофоном в руках. Этот плакат ей и самой нравился. Она повесила его на самое видное место – на стену, где раньше портрет Матроскина висел, а сама пошла обед готовить.

Но не успела она картошку в суп дорезать, как из комнаты послышался радостный голос Веры Павловны. Мама обернулась и – о ужас – увидела дочь верхом на высокой тумбочке, а рядом Таму-Таму с карандашом в лапах и разрисованный концертный плакат.

На самом деле Тама-Тама тут была совсем ни при чём. Карандаш у неё оказался лишь потому, что она Веру Павловну остановить пыталась. Но мама подумала, конечно, совсем по-другому. И очень расстроилась.

Мама взяла Веру Павловну на руки. Та нарисовала на её лице такие же усы, как на плакате, и заулыбалась:

– Тама-Тама!

– Вера Павловна, ну как же так! Одна Тама-Тама у тебя. Ну-ка, скажи «мама»!

Мама даже немножко обиделась, что Вера Павловна только про Таму-Таму и говорит. И решила во что бы то ни стало завоевать любовь дочери. Она испекла вкусные пирожки и поставила их на стол.

– Вот, Вера Павловна. Твои любимые. Мама приготовила, – сказала мама, показывая на себя.

Вера Павловна забралась на стул, мама подвинула её поближе к столу и повязала салфетку. Тама-Тама тоже хотела было сесть рядом, но мама её не пустила.

– Нет, это место для ма-мы! А там, – мама показала на миску на полу возле печки, – для Тамы-Тамы.

Тама-Тама грустно поплелась к своей миске. Мама налила в стакан молоко и протянула его Вере Павловне. Только её на месте уже не было. Она убежала за своей подружкой и, сидя на полу, возле миски Тамы-Тамы, кормила её пирожками из своей тарелки.

Мама увидела это и нахмурилась. Задумавшись, она отпила молока из стакана. И тут у неё появилась отличная идея…

Тем временем папа, Дядя Фёдор, Шарик и Матроскин пытались антенну обратно на крышу приладить. С помощью каната Матроскин подтягивал спутниковую тарелку и Шарика, который её держал, наверх.

– Шарик, с этой верёвкой ты похож на собаку, у которой очень большая будка, – смеялся кот.

– Ничего ты не понимаешь, это страховка! Так все верхолазы делают, – Шарик уже забрался на крышу и вместе с Дядей Фёдором стал антенну в разные стороны крутить, чтобы сигнал поймать.

– …в Воронеже +16, в Простоквашино +25… – раздался из телевизора голос диктора.

– Ур-р-ра! – обрадовались все.

На радостях Шарик даже лапы вверх вскинул, совсем позабыв о том, что антенну ещё не прикрутили. Тарелка полетела с крыши, упала вниз, чуть не задавив Матроскина, покатилась к реке да там и утонула. Пёс и кот хотели её выловить и даже позвали Бобра, чтобы он помог отыскать её в тине, но это было бесполезно.