– Так не пригласили же!

– Я тоже не понимаю, почему нельзя было прийти вдвоем. Ну, выписали бы желающим пропуск. Начальник первого отдела заупрямился.

– У вас еще та лавочка. Чтобы попасть на новогодний вечер, нужно иметь специальный допуск. А ты еще думаешь, вступать или не вступать в партию. Что тебе доверят, если останешься беспартийным?!

– Нина, не порти мне настроение. Поживем – увидим, тебе же сказали сегодня ребята, что я великий химик. Это, конечно, шутка, но, как говорится, в «каждой шутке».

– Если бы ты был великим химиком, ты был бы уже, по крайней мере, доктором химических наук, а не младшим научным.

– Нина, вот видишь, ты в меня не веришь, а другие верят.

– Это кто это так уж в тебя верит, Вика, что ли? Дождешься, я тебе на кухне постелю.

– Да ладно, перестань дуться, я же на тебе женился, ты у меня красавица, – привлек Миша к себе жену.

Два последующих дня Миша принимал на работе поздравления и комплименты по поводу его актерских способностей. А на третий день грянул гром. Мишу официально через секретаршу вызвали в партбюро. Игорь Сергеевич выглядел как никогда серьезным и хмурым. Он протянул Мише листок, вырванный из ученической тетради.

– Читай, – коротко бросил он. Миша, предчувствуя недоброе, дрожащими руками взял листок и стал читать про себя.

В партбюро Отдела.

Я, старый коммунист с 1931 года, обращаю ваше внимание на недостойное поведение во время новогоднего представления комсомольца Эпштейна. В ряде его высказываний со сцены прозвучали явственные намеки, порочащие нашу действительность, наше Руководство и наши социалистические завоевания. К примеру, чего стоят такие его слова: «…каков поп, таков и приход», «народ нуждается», «не по Сеньке шапка».

Кто этот поп? В чем нуждается наш народ? А его призывы к созданию синтетических продуктов! Разве не обеспечивает наше социалистическое хозяйство нас полноценными натуральными продуктами?! Нашему народу не нужны синтетические суррогаты. Пусть там у них за границей едят синтетическую икру и запивают синтетическим виски. У нас нормальной икры в любом магазине навалом. И черной и красной – выбирай по вкусу. Я, как Советский патриот, требую принятия строгих мер по отношению к Эпштейну вплоть до исключения из Комсомола.

Коммунист Ревякин Николай Петрович.

– Бред какой-то, – у Миши отлегло от сердца, – что за бред, Игорь Сергеевич?

– Бред – говоришь? А вот сценарий, утвержденный партбюро. Где ты нашел «народ нуждается», «каков поп, таков и приход»?

– Игорь Сергеевич, ну что здесь криминального, и, вообще, это же сказка…

– Ну, во-первых, как ты знаешь, сказка – ложь… А во-вторых, ты не понимаешь главного, ты ни в коем случае не должен был отступать от утвержденного текста. Представляешь себе, что будет, если по всей стране артисты будут нести со сцены всякую отсебятину?

– Что же будет?

– Что будет… Раньше надо было шевелить мозгами. Прежде всего, ты должен осознать свою ошибку. Обсудите ситуацию на комсомольском бюро. Я думаю, что до исключения дело не дойдет, но строгача ты заработаешь наверняка.

Как и предполагал Игорь Сергеевич, Миша получил строгий выговор с занесением в учетную карточку. Ребята не хотели выносить такое решение, однако им объяснили, что для Миши это самый благоприятный исход и что это единственный способ замять происшествие. Благодаря случившемуся, Мише удалось избежать избрания секретарем комсомольской организации на следующий срок, и с достижением определенного возраста он тихо вышел из комсомола. За активную работу Мише оставили на память его комсомольский билет, но о вступлении в партию речь больше никогда не заходила.