Предметом нашего внимания, таким образом, являются неподтвердившиеся показания, сделанные осведомленными участниками тайного общества. Это – показания о принадлежности к тайному обществу, которые следствие признало неподтвержденными или опровергнутыми, в силу чего не было основания для привлечения подозреваемых лиц к ответственности. «Спорные случаи» из числа привлеченных к следствию, не признанные следствием в качестве участников тайных обществ, но против которых имелись прямые свидетельства об участии в декабристских союзах, в первую очередь составляют группу «предполагаемых декабристов», избежавших наказания[336].

Проблема недоказанных обвиняющих показаний заслуживает особого внимания. Само по себе показание о принадлежности к тайному обществу, имеющее безоговорочный характер, предполагает уверенность в его обоснованности, в возможности его доказать, подтвердить обращением к другим свидетелям.

При анализе вопроса особую роль играет сама методика, применяемая следствием: наиболее точным доказательством считалось признание самого лица, а показания других обвиняемых – в меньшей степени[337]. Если обвинительное показание одного лица не подтверждалось показаниями других, а тем более если оно встречало упорное отрицание самого обвиняемого, то последний чаще всего оправдывался как очищенный в результате следственных разысканий. Таким образом, многие были оправданы из тех, кто имел возможность скрыть истинную меру своей причастности к действительности тайного общества в своих показаниях; упорное отрицание убеждало следователей в невиновности обвиняемого.

В каком виде неподтвержденное обвинение осталось зафиксированным в комплексе документов следствия? Думается, что ситуация недоказанного членства возникла именно благодаря тому, что подследственный убедил следователей тем или иным способом, и прежде всего собственными приемами защиты, в том, что обвиняющие его показания не заслуживают доверия или ошибочны. Иначе говоря, в распоряжении следствия имелись показания, уличающие новое лицо, которые вместе с тем не получили подтверждения и были признаны следствием недостаточными для обвинения. Следствие не получило в отношении этой группы лиц достоверных с его точки зрения данных о принадлежности к тайным обществам и заговору 1825 г.

Исследователи, анализировавшие историю и ход следствия, чаще всего не углублялись в предметную критику содержания показаний, сравнение линии показаний конкретного подследственного и основных свидетелей по его делу, не прибегали к анализу факторов, влиявших на «откровенность» одних обвиняемых и скрытность других. Не принимались во внимание причины, почему одни подследственные были признаны активными и «значительными» членами тайного общества, другие – бездействующими соучастниками или только осведомленными о существовании декабристского союза, а третьи, несмотря на имевшиеся показания об их участии в заговоре, по заключению следствия оказались непричастными и были полностью оправданы.

Лишь специальные источниковедческие работы включали обращение к вопросу о достоверности и исторической критике следственных показаний. О критическом отношении к следственным показаниям писала М. В. Нечкина в предисловии к X тому «Восстание декабристов». Исследовательница отмечала: «Подследственное лицо… пытается скрыть улики, ведущие к отягощению его вины. В течение всего следствия идет непрерывная борьба следователя с подследственным лицом. Обвиняемые стремятся создать у следователя впечатление наименьшей прикосновенности их к делу… Исследователь… должен учитывать обстановку следствия, позицию подследственного лица. Перекрестное сопоставление данных и учет обстановки допросов и ответов допрашиваемого необходимы при изучении этого трудного источника»