Установив факт доказанной «вины» подавляющей части освобожденных от наказания участников тайных обществ, которая влекла за собой административное наказание, а в некоторых случаях – предание суду, согласно принятой на судебно-следственном процессе градации виновности и системе наказаний, нужно уяснить причины решений о прощении выявленной виновности подследственных.

Прежде всего, отметим, что в Донесении Следственной комиссии все обнаруженные тайные общества объявлялись «злоумышленными», имеющими антигосударственный характер: «Целью составления их общества было с самого начала изменение государственных установлений в России; так показывают Александр, Сергей, Матвей, Никита Муравьевы и Пестель»[290]. Из чего следовало, что принадлежность к любому из тайных обществ влекла за собой ту или иную степень ответственности. «Злоумышление», иначе говоря, намерение изменить государственный порядок, согласно Донесению, возникло уже при основании первого тайного общества – Союза спасения: «…с самого учреждения первого общества… обнаруживались в основателях мысли конституционные, но весьма неопределительные и более склонные к монархическим установлениям»[291].

Однако в ходе расследования, как отмечалось выше, следствие пришло к мнению, которое разделяла высшая власть, что не все из участников этих обществ подлежали ответственности. Это произошло потому, что следствие различало «полное знание» «сокровенной цели» и ее неполное знание, допускало отсутствие осведомленности о политических планах организаторов и руководителей обществ. По мнению следствия, некоторые из участников тайного общества знали только о «внешней» цели просвещения, благотворения и нравственных занятий, не догадываясь о «сокровенной». Опираясь на показания членов Союза, следствие провело разграничительную линию внутри сообщества выявленных участников декабристской конспирации. Большинство «рядовых» членов Союза благоденствия, тех участников тайных обществ, что оставались на низших ступенях членства, как неосведомленных в «преступных целях», следовало относить к числу «замешанных» в дело, не знавших о преступных замыслах.

Эта на первый взгляд простая и логичная схема, взятая на вооружение следствием, при ближайшем рассмотрении часто оказывается достаточно далекой от адекватного отражения даже той информации, что содержалась в следственных показаниях, не говоря об указаниях других источников (мемуаров и т. д.). Материалы следствия содержали показания, противоречившие этой схеме. Так, секретарь Коренного совета Союза благоденствия С. М. Семенов свидетельствовал, что о политических намерениях «сначала… знали только главные, а впоследствии проникнули и другие члены, что целию Союза было изменение государственных установлений, для оной и для той, которая была объявлена в Уставе, признавали равно нужным усиливать общество, распространять политические знания и стараться овладеть мнением публики»[292]. Из этого следовало, что политический характер Союза был вполне проявлен и в его практической, «повседневной» для рядовых членов деятельности (столь подробно и тщательно описанной в «Зеленой книге»); о нем знали едва ли не все его участники.

Многие из участников Союза благоденствия, даже отошедшие от тайного общества, согласно тем данным, что получило следствие, вели политические разговоры и знали о политической цели тайного общества. Так, из числа участников Петербургских совещаний 1820 г. и Московского съезда 1821 г., на которых обсуждались принципиальные вопросы программы, тактики и организационного устройства конспиративных обществ, некоторые были наказаны без суда (Ф. Н. Глинка, П. Х. Граббе, И. Г. Бурцов, М. Ф. Орлов, Павел И. Колошин, И. А. Фонвизин). Другие оказались прощенными, либо освобожденными от ответственности иным образом и не получили наказания (И. А. Долгоруков, П. П. Лопухин, М. Н. Муравьев, Ф. П. Толстой, И. П. Шипов, Петр И. Колошин, Н. И. Комаров). Все они принимали самое непосредственное, часто – деятельное, участие в составлении программных документов тайных организаций, наряду с преданными суду и наказанными без суда. Они оказывали влияние на принятие решений, осуществляли прием новых участников, различные поручения, наблюдали за деятельностью членов и т. д. О политической направленности тайного общества, планах преобразования правления, пусть и отдаленных во времени, не могли не знать начальники управ, напрямую связанные с руководящими членами, те, кто посещал общие с членами Коренного совета собрания, на которых шло обсуждение принципиальных вопросов о возможной в будущем форме правления.