В отношении прощенных участников тайных обществ, возникших после 1821 г., можно было выдвинуть обвинения по «второму» пункту («бунт») и по пункту «мятеж воинский», в связи с осведомленностью многих из них о готовящемся восстании. В числе прощенных лично императором такие обвинения могли последовать в отношении А. А. Суворова и С. Н. Жеребцова (по «бунту» – «полное знание умысла, но без всякого действия», либо «неполное знание умысла», по «мятежу» – «знание о приуготовлениях к мятежу без личного действия со сведениями о сокровенной цели»). В совокупности по обоим пунктам обвинения эти помилованные императором лица подлежали ответственности наравне с осужденными по IX–X разрядам. Принадлежность Суворова к петербургскому филиалу Южного общества должна была вызвать подозрение в знании планов покушения на императора и введения республики. Против Ф. В. Барыкова подобных данных не было, однако он, несомненно, знал о политической цели тайного общества (введение Конституции), что влекло за собой то или иное наказание (по крайней мере несудебного характера).

Освобожденный от наказания полковник А. Ф. Моллер, как член Северного общества, подлежал ответственности по пункту «бунт» за «полное знание умысла, но без всякого действия», по роду преступления «мятеж воинский» – за «знание о предстоящем мятеже без действия и без полного сведения о сокровенной его цели», либо за «знание о приуготовлениях к мятежу со сведением о сокровенной цели». Это в целом соответствовало виновности осужденных по VIII–X разрядам. Относительно полковника А. Н. Тулубьева следствие располагало показаниями (прежде всего, Розена), обвинявшими его по пункту «мятеж воинский» в том, что он знал о готовящемся выступлении. Тулубьев подозревался также в осведомленности о цели выступления и в согласии присоединить к восставшим подчиненный ему батальон. Сам он решительно отрицал эти показания. Однако, учитывая случай Ф. П. Шаховского, обвинительные показания могли стать основанием для предания Тулубьева суду и приговора по IX–X разрядам.

Участники заговора, подготовленного тайным обществом, освобожденные от ответственности, обвинялись в основном по пункту «мятеж воинский», поскольку знали и не донесли правительству о готовящемся выступлении. Наиболее серьезное обвинение могло быть выдвинуто против прощенных императором офицеров Конной артиллерии А. Г. Вилламова, К. Д. Лукина и А. И. Гагарина. Они оказывались виновными в личном участии в мятеже. Формулировка «состава преступления» по пункту «мятеж воинский» могла звучать как «личное действие в мятеже с возбуждением нижних чинов или возбуждение без личного действия» (без знания «сокровенной цели»). Надо отметить, что это, строго говоря, соответствовало степени виновности преданных суду и осужденных по IX–XI разрядам. Кроме того, показания говорили в пользу того, что эти офицеры знали о готовящемся выступлении (хотя, согласно полученным показаниям, о политической цели представления не имели). В случае подтверждения этих показаний виновность конноартиллеристов, при последовательном применении принятой системы обвинений, соответствовала виновности осужденных по IX разряду[289].

Офицеры Гвардейского экипажа Д. Н. Лермантов, П. Ф. Миллер, А. Р. Цебриков до последних дней расследования рассматривались как подлежащие наказанию, не случайно их судьба решилась вместе с наказанными без суда. Против них имелись данные о непосредственном участии в мятеже. Сведения о знании ими политической цели заговора на следствии не фигурировали. В силу этого офицерам грозило обвинение по пункту «мятеж воинский» («личное действие без возбуждения нижних чинов… без полного знания о сокровенной цели»). Обвиняемые с такой степенью вины предавались суду только в том случае, если им предъявлялись обвинения по другим родам преступлений. Без этого, очевидно, им следовало административное наказание. То же можно отнести к Н. А. Колончакову.