Олег взял нож и несколько раз им щелкнул, глядя на то, как лезвие то скрывается в рукояти, то выскакивает из нее.

– И деньги держи. – Опер достал из кармана нетолстую пачку стотысячных купюр.

– Да зачем? – совсем уж смутился парень. – Прекрати.

– У тебя с собой сколько налички? – иронично осведомился Васек. – Пара десяток? А Москва, Олежек, она бьет с мыска. Там цены – ого-го. Жрать-то тебе чего-то надо? Опять же – дадут общагу, нет – неизвестно, так хоть угол какой снимешь на первое время. И потом – я же тебе их не дарю, а в долг даю. Разбогатеешь – вернешь. Да и не сильно много тут.

Было неловко, но коллега в очередной раз оказался прав. Ровнин это понимал, потому деньги взял и во внутренний карман куртки убрал.

– За стариков своих не волнуйся, я как в Саратов вернусь, к ним заеду, – продолжил Васек. – Да и Саныч обещал заглянуть, так что одни не останутся. Еще раз – сам пока им не звони, месяцок выжди. Но и после со служебного – ни-ни. Купи карточку, из автомата набирай. А еще лучше – сначала в отдел позвони. Ну а если у нас какие новости появятся – не переживай, найдем способ, как тебя известить.

– Очень на это надеюсь, – невесело вздохнул Олег.

– Выше нос, салага, – хлопнул его по плечу коллега, глянул на часы и скомандовал: – Все, вали. А то придется нам эту колымагу тормозить на трассе.

Олег пожал его руку, выбрался из машины и пошел к автобусу, который прогревал мотор, выпуская из выхлопной трубы серые вонючие клубы дыма.

– Стой! – окликнул его Васек. – Вот, возьми еще. Настоящий «Рэй Бэн», между прочим. Цени!

– А мне они зачем? – Ровнин вернулся к машине и забрал протянутые ему коллегой противосолнечные очки.

– Чтобы все девки Москвы видели – не чушок провинциальный перед ними, а знающий себе цену пацан, – то ли пошутил, то ли всерьез сказал опер. – А теперь шуруй. И не оглядывайся. Не надо. Уходя, мужик просто уходит – что от бабы, что по жизни. И на будущее это запомни.

Внутри автобус оказался не менее раздолбанным, чем снаружи. Может, когда-то модель этих междугородних лайнеров и являлась лидером венгерского автопрома, но, скорее всего, очень давно. Сейчас же в салоне было темновато, душновато и отчего-то даже сыровато. Впрочем, от автостанции до реки рукой подать, возможно, все упиралось именно в этот факт.

Передние и средние ряды уже заняли, на совсем заднем, который состоял из четырех кресел, храпел какой-то мужик, своими размерами приятно напомнивший Ровнину Емельяныча. Причем устроился он там капитально, что было ясно по снятым с ног стоптанным кроссовкам, которые то ли он сам, то ли кто другой аккуратно поставил рядом.

– Чего встал? – толкнула Олега в спину обладательница на редкость противного голоса, которым только в туалете орать «занято». – Давай топай. Не один небось. Встал что твой пень, весь проход загородил!

Таких теток Ровнин знал хорошо и, что скрывать, опасался. Ей возрази, она же всю дорогу будет возмущаться и его грехи, выдуманные на ходу, перечислять. А ближе к Москве выяснится, что он, возможно, является одним из тех легионеров, которые Христа на Голгофу вели.

Потому Олег уселся на первое попавшееся свободное кресло у окна. И, ради правды, выбор оказался так себе, поскольку оно оказалось, что называется, «горбатым». То есть там, внутри, под обшивкой, какая-то составная часть то ли из паза вышла, то ли просто скукожилась от времени и теперь доставляла умостившемуся именно сюда седоку немалые неудобства. Ладно, если ехать пару остановок. А если полдня? Всю задницу отсидишь так, что хоть волком вой.

Олег, мигом все понявший, было приподнялся, дабы глянуть, куда можно переместиться, но не тут-то было. Народ шустро занимал оставшиеся места, настолько, что фиг его опередишь. Мало того – мгновением позже Ровнина еще и заперли. Одна радость – на свободное кресло рядом с ним уселась не бабка с кутулями или какой-то поддатый дедок с сивой бородой, а вполне себе симпатичная девушка, светловолосая, кареглазая и с курносым носиком, щедро осыпанными веснушками.