– Те ученые дядьки почему-то называют его темной материей. А он не светлый и не темный, он – ясный.

– Он – сквозная материя, прозрачная, как пустота… между молекулами воды.

– Прозрачный, как сквозняк.

– Знаешь, частицы, которые будут составлять тебя как индивидуальное существо, связаны кодом-символом. Мне один медведь рассказывал…

– Медведь? Вот смех-то!

– Угу, не простой такой медведь…

– Что, тоже золотой?

«Глядите-ка, еще ехидничает», – подумал Пилот и ответил:

– Если вдуматься, то да, изначально был золотой…

– Не хотел тебя обрывать. Что-то про код ты сказал.

– Завитки энергии, которые принято называть квантовыми частицами, будут связаны единым кодом, воплощенном в твоем персональном символе. Символ этот – он как душа у человека. Если частицы, составляющие тебя, будут разделять космические расстояния, они не утратят постоянную неразрывную связь между собой. Ты будешь оставаться единым существом. Пусть даже твои части разбредутся по разным уголкам Вселенной. А захочешь – и в один миг соберешься в кучку в одном месте. Будешь выглядеть как сияющая золотая сфера. Или не золотая… Как я понял, свой внешний вид определяет сама сфера.

– Здорово… Я так себе и представляю, а у тебя объяснять получается.

– Слов у меня в запасе больше, чем знаний… – Пилот усмехнулся. – Зато у меня есть для тебя вот это.

Пилот достал из кармана крестик.

– Раз уж тебе уготовано быть золотым мальчиком, то и крестик надо золотой. Цепочки нет, я его не носил. Хранил в столе.

Венька хмыкнул.

– Чисто крестоносец буду!

– Знаешь, есть такой Храм Яслей[6] в Вифлееме. А в окрестностях храма – лавки с освященными в нем атрибутами веры.

– Крестик, который ты с себя снял, другой был.

– Верно, тот был православный. А этот – крест рыцарей-странников, тамплиеров. Вот, возьми.

Мальчик протянул руку. Крестик в его ладони засиял.

– Ты не огорчайся, но он не очень-то золотой. Но я буду его держать в руке, и часть его станет мной. И тогда часть тебя тоже станет мной, потому что ты с ним что-то делал и присутствуешь в нем.

– Я медитировал, чтобы передать ему свою энергию.

– Буду вспоминать тебя… – Светлые глаза пацана заглянули в глаза Пилота, и он невольно весь подобрался, подтянулся, как струна; с бешеной скоростью в его сознании закружились, понеслись картинки, они закручивались, как стружки от сверла, и разлетались по сторонам.

– Не бойся. Я теперь так вижу. – Веня отвел взгляд.

Пилот выдохнул, медленно расслабляясь. Сила, которая его вздернула, отпустила…

– Ты увидишь Будду. – Пилот нервно улыбнулся. – Шутка…

– Не увижу, – серьезно ответил Веня.

– Поверь, вполне возможно, ведь в шутке присутствует…

Веня отмахнулся:

– Это он меня увидит.

– Правда? – Пилот широко распахнул глаза – он иногда поражался своей наивности. – Вот бы и мне…

– Шутка! – перебил его Веня и засмеялся.

Пилот, глядя на него, порадовался: ведь до сих пор он и улыбки Венькиной не видел. Слушая подхрюкивающий пацанский смех, Пилот понял, что мальчик счастлив…

…На лицо Пилота упали холодные капли. Он снова увидел небо. Теперь по нему ползла тучка, нехотя стряхивая с себя остатки влаги.

– Какая по счету была реальность? – Пилот прикрыл глаза, возвращаясь на скамейку. – Для меня. И как вообще их считать… Откуда начинать…

Она сидела там же, где вот только одну реальность назад он разговаривал с Венькой. Пилот ощущал ее, но не видел. Он каким-то уровнем сознания представлял ясно, будто видел воочию: она занимает вот такой объем вот такой формы… И отвечает ему:

– При чем же тут счет? На твоей планете вариантов немного – или ноль, или один. Особо выбирать не из чего.