– Степан, ты что, как всегда, убежать хочешь, а кто готовить будет?

– Валентин, не приставай. Ты же знаешь, что я кулинарными способностями не обладаю, вот тебе и карты в руки. К тому же у тебя есть сегодня прекрасная помощница, Саша.

– С удовольствием пройдусь, – улыбнулась Жанна. – А повар из меня тоже неважный.

– Идите, идите, – улыбаясь, сказала Саша, – мы справимся.

Лес почти весь состоял из берез, только местами зеленели ели. Березы стояли стройными рядами, видимо, это были посадки, сделанные лесником.

– Хорошо здесь, тихо, светло, и на душе так же. А какой удивительный этот старик, какой светлый у него взгляд, и душа, похоже, такая же светлая. Кто он?

– Я не так много знаю о нем. Предки его были известными в Москве купцами. В двадцатые годы их семью выслали в наш город, а в тридцатые почти всех расстреляли. Отец его чудом спасся. Но и его в 41-м забрали на фронт, и уже через три месяца пришла «похоронка». Сам дядя Миша окончил наше художественное училище, потом учился в Ленинграде. Вернувшись, преподавал в художественном училище, много написал картин. После разгона выставки художников-нонконформистов в Москве, при Хрущеве, был причислен к враждебному направлению, противоречащему социалистическому реализму, и уволен с работы. Подрабатывал тем, что оформлял на заводах красные уголки. Он талантлив и оригинален, но за всю жизнь не имел ни одной персональной выставки. Буквально совсем недавно вышел альбом с репродукциями его картин.

– Печально, сколько судеб переломано, загублено, и все ради чего? – Жанна смотрела в сторону реки. – А ты, почему один живешь? Видный, умный мужик, неужели женщину найти не можешь?

Степан с удивлением посмотрел на Жанну, он совсем не ожидал, что она заговорит об этом.

– А ты бы стала жить со мной?

– Я не знаю.

– Вот видишь, а ведь я тебя люблю. Да, да. Все последнее время только и думаю о тебе, влюбился, как мальчишка, места себе не нахожу. – Степан взял Жанну за руки и пристально посмотрел в глаза.

– Не надо, Степан. Ты милый, симпатичный человек, но мне кажется, ты совсем ребенок. С тобой надо возиться, ухаживать, жалеть, а я этого не хочу. Я со своим прежним мужем намаялась, и второй раз не хочу наступать на такие грабли.

– Значит, расчет. А как же чувство, любовь, все побоку?

– Любовь – это хорошо в семнадцать лет, а теперь больше думаешь о земном, обыденном. И потом, Москва, я даже представить себя не могу в каком-то Чуханске. Как ты-то тут застрял?

– Не всем же жить в Москве, – обиделся Степан.

– Степа, ты, пожалуйста, не обижайся, мы ведь взрослые люди и можем быть откровенными.

– Я не обижаюсь. Но я ложусь спать с мыслью о тебе и встаю с мыслью о тебе.

– Ты специально привез нас сюда, чтобы сказать мне это.

– Да!

– Давай будем возвращаться, а то они нас потеряют, и, пожалуйста, не торопи время, любовь не терпит суеты.

– Ты где в Москве живешь? Я ведь Москву хорошо знаю, – поднимаясь на взгорок, спросил Степан.

– На Черногрязской, недалеко от площади трех вокзалов.

– Мне нравится Москва. Раньше, когда выдавалась командировка в Москву, я обязательно просился. Больше всего любил гулять по вечерней Москве, вдоль набережной. Душа отдыхает.

– Знаешь, Степан, я в этом лесу хочу побывать, когда лес распустится и травы поднимутся.

– Если приедешь, то обязательно побываешь. Жанна, у тебя в Москве, наверно, масса поклонников? Похоже, ты разбила не одно сердце? Ну-ка, сознавайся, – весело проговорил Степан и обнял ее за талию. – Пусть я буду еще одним поклонником твоей красоты.

– Степа, ты начинаешь задавать некорректные вопросы, а это уже плохой признак.