Он выбрал момент за ужином, когда они сидели втроем в темной кухне, в полумраке, едва нарушаемом светом тусклых свечей, и наслаждались пряными жареными куропатками.

– Это большая удача, что ты приехал, Ларк, – сказал Иоахим.  – Я хочу, чтобы ты задержался здесь подольше.

– Прости, друг, но это невозможно… Я должен покинуть вас уже завтра… Но я буду регулярно приезжать в гости… и писать письма.

– Интересно, что же у краснорясников может быть такое важное и срочное? – язвительно спросил Иоахим.

Услышав грубое народное наименование служителей огненного культа, Ларк едва сдержал раздражение. В конце концов, он с гордостью носил красный пояс – символ причастности к церкви.

– Мне неприятен твой тон, – тихо сказала Исиния. – Ты знаешь, что вера много для меня значит. И церковь.

Иоахим не стал с ней спорить, но считал, что это следствие ее смирения – чувства, которого он не понимал, потому что не знал.

– Извини, любовь моя. Я постараюсь выражаться деликатней.

– На самом деле я участвую в очень большом деле, – ответил Ларк Иоахиму. – При раскопках вблизи Сертерии найдены руины древнего храма… Похоже, он был заброшен в черные века… Представляешь? Послание из безвременья… В подземелье найдены важные письмена… Я занимаюсь из расшифровкой.

Иоахим признавал важность находки, но не считал таким уж срочным делом работу с ней. Подождал его храм две тысячи лет, и ещё подождёт пару месяцев. Но вслух лишь сухо сказал:

– Понимаю, Ларк. И что удалось узнать? – спросил Иоахим, демонстрируя интерес.

– Письмена оставлены на каменных стенах, в надежде, что они дойдут до потомков. Резчик не доверил свое послание ни пергаменту, ни коже.

– И о чем там говорится? – вопрос Исинии был задан с искренним интересом.

– Пока сложно сказать точно. Прошло слишком много времени… язык изменился очень сильно… Но главную тему я понял… Древние оставили послание о блудной дщери. Они считали это важным.

– Блудная дщерь? – спросил Иоахим. – Я, похоже, пропустил слишком много уроков богословия. Не помню в священном писании ничего о блудной дщери.

– Ее и нет в священном писании, – сказала Исиния. – Если я не ошибаюсь, это древнее предание, которое не входит в канон.

Ларк кивнул.

– Ты права, Исиния. Но, похоже, в том конкретном храме этой легенде придавали религиозное значение, – ответил он

– Или просто Церковь Огня вычеркнула ее из канона по каким-то причинам, – предположил Иоахим.

– Это невозможно, – серьезно ответил Ларк. – Канон незыблем.

Иоахим с трудом подавил усмешку. Времена, когда за неверие могли предать казни утоплением, уже прошли, но привычка держать свое мнение при себе осталась. Вместо выражения своего скепсиса, Иоахим предпочел спросить:

– И о чем эта легенда?

– Если кратко…

– Не надо кратко. Я никуда не спешу и мне интересно.

– Хорошо… Ты же помнишь основы Учения?.. Три великих догмы, три слагаемых бытия, триединство создателя?

Иоахим криво усмехнулся. Любили церковники цифру «три».

– Бог един, Бог добр и благостен, Бог есть творец всего сущего. Для полноценного бытия бог сотворил добро и зло и дал в своей милости человеку свободу выбора между ними. Так как мир проистекает из Бога, в Нем есть три великих начала: то, что мы называем «камень» – все сущее, изначально лишённое дыхания жизни, «сердце» – истинной источник жизни в материальном и «огонь» – священный абсолютный дух. Все это знают, Ларк.

– Если сильно упрощать, ты все правильно сказал. Так вот, легенда о блудной дщери не вписывается в основы учения. Богословы считают (по крайней мере, раньше считали), что это предание относится к древним, языческим временам… Когда верили в Праотца, который создал богов и людей. То есть переходные верования от многобожия к Истине… Так вот, в своей бесконечной милости Праотец создал одну такую богиню, которая стала Его любимой дочерью… Воспылав любовью к людям, она нарушила строжайший запрет Праотца на вмешательство в Его великий замысел. Она хотела лишить людей свободы выбора определенного пути, хотела лишить их ощущения добра и зла… За это Праотец наказал ее, изгнав из пламени абсолютного духа, и обрек на вечные скитания среди людей в человеческом облике… Ее имя было преедано забвению, а память передается в таких вот сказаниях.