– Ваше благородие, что случилось? Нас сейчас расстреляют? – запаниковал Тимофей.
– Не бойся, пока не расстреляют, – тихо ответил Николя.
– Ну, разговорчики тут! Здесь только я задаю вопросы! – загремел Щеглов, после чего он подошел к Тимофею и больно ткнул его указательным пальцем в шею:
– Ты кто?
– Кто? Раб божий.
Послышался дружный смех Щеглова и двух красноармейцев.
– Так, без этих религиозных бредней! Имя, фамилия?
– Тимофей я.
– Фамилия?
– А-а… Краснов.
– Так, Тимофей Краснов, какое твое звание в сволочных белогвардейских войсках?
– Никакие они не сволоч…
Щеглов поднял руку и нанес пощечину Тимофею.
Николя покраснел от гнева.
– Офицерик, ты что-то хотел мне сказать? – издевательски улыбаясь, спросил Щеглов Николя.
– Вы мерзкий ублюдок! Подонок! – заорал вне себя Николя.
– Покричи, может, тебе легче станет перед смертью, – ухмыляясь, посоветовал ему Щеглов, после чего снова нанес пощечину Тимофею.
Тимофей молчал, только скупая мужская слеза полилась по лицу. Непременно он наказал своего обидчика, если б руки не были связаны!
Щеглов спросил Тимофея:
– Ну, отвечай, какое твое звание?
– Фельдфебель.
– А где твой полк находится?
Тимофей молчал, вздыхая.
– Не скажешь, – возвестил Щеглов, беря маузер в руки и наводя его дуло на Тимофея, – убью.
– Не посмеете! – выкрикнул Николя, но Щеглов очень буднично и спокойно повторил:
– Убью. Просто нажму курок и убью.
Наступила короткая пауза.
– Ваше благородие, я буду молчать… Могила… – заверил Николя Тимофей, вздыхая.
– Разговорчики тут! – заорал Щеглов, тыча Николя и Тимофею маузером в лица. – Сейчас вас расстреляют, как бешеных собак!
Однако Николя и Тимофей молчали, стараясь не реагировать на крик комиссара.
– Хорошо! Тогда я тебя сейчас расстреляю! – решил Щеглов, касаясь дулом маузера груди Николя.
Ни один мускул не дрогнул на лице Николя.
– Ну и выдержка у вас, ваше благородие, – прошептал Тимофей, вздыхая.
– Отвечай, когда тебя спрашивает комиссар Красной армии!
– А вы смотрите, как не раскрывает секретов офицер царской армии! – моментально произнес Николя, стискивая зубы.
После короткой паузы Щеглов распорядился зачем-то повернуть арестованных спинами к нему. Слышно было, как Щеглов уселся на стул, о чем-то говорил шепотом с красноармейцами.
– Ну, надумал что, капитан?
– Чего мне думать? – ответил Николя. – finisse, tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse.
– Чего ты балакаешь? Я буду стрелять, ну?
Однако Николя ничего не ответил комиссару.
Последовал выстрел. Николя и Тимофей продолжали стоять, как стояли.
– Развернуть их! – приказал Щеглов.
После того, как Николя и Тимофея поставили лицом в сторону Щеглова, они услышали признание комиссара:
– А я специально зарядил один холостой патрон. Чтобы над вами, белыми, подшутить. Пока вас не убьют. Пока!
Николя не выдержал и воскликнул:
– Подлец! Будешь гореть ты в аду!
– Хватит тут мне вспоминать об опиуме для народа, – обозлился Щеглов, кладя маузер на стол.
– Боже, царя храни! – неожиданно для всех запел с улыбкой Тимофей,
– Славному долги дни.
Дай на земли, дай на земли
Гордых смирителю
Щеглов заорал:
– Молчать! Прекратить пение!
Однако Тимофей бесстрашно продолжал петь:
Щеглов выстрелил из маузера в воздух. Тимофей прекратил пение.
– Увести их в сарай и запереть! – приказал Щеглов.
Николя и Тимофей снова оказались в сарае, их оставили там со связанными руками.
– Ну, что теперь будем делать, ваше благородие? – тихо спросил Тимофей после длительного молчания.
Николя призадумался, ответил, вздыхая: