– Мы ощущали себя тут, как на краю света. Только представь, – островок цивилизации, а вокруг бескрайняя пустошь, редкие деревья, болота… ничего нет, даже птиц. Все совсем не так, как на юге. И мы – последний осколок человечества…

Ему нечего было ответить, но он слушал, пока Светлана перескакивала с одного воспоминания на другое:

– А солнце! Помнишь, солнце садилось, и море из темного превращалось в ярко-зеленое! Ты еще говорил, что мы вечно будем вместе. А потом ушел. Почему ты ушел?

Он смотрел за окно, на солнце, которое, вот, только-только приподнявшись над небом, уже грозилось спрятаться за налетающими тяжелыми тучами. Здесь дули сильные пронзительные зимние ветра, принося с собой столько снега, что недолгое зимнее солнце даже в середине дня не всегда пробивалось сквозь него. Скоро начнется очередная пурга.

Что он мог ответить? Что тот, кто сейчас гладит ее по голове и тот, кого она помнила тогда – на самом деле не один и тот же? Он помнил все, о чем говорила Светлана, но это были не его воспоминания. Он не знал причин, по которым тот человек, что тогда гулял со Светланой, признавался ей в любви и обещал быть до последнего вздоха рядом, не выполнил своего обещания.

– Я тебя так любила, – говорила Светлана, – думала, ты будешь со мной до конца жизни. Короткие три недели знакомства и все, я была готова идти за тобой на край света. Поэтому, наверное, в итоге и приехала сюда, чтобы оказаться как можно дальше от этого разочарования.

Его пальцы погладили Светлану по щеке, она невольно вздрогнула.

– Тогда почему ты переехала сюда из старого города? – спросил он, – где есть я?

– Ты знаешь, я ведь тоже создавала Город-Дом, и было бы странно не поселиться, в итоге, в нем. Правда, с тех пор многое изменилось. Пару недель назад шла в поликлинику, что в четвертом секторе на восьмом этаже и думала, что здесь все как… ну как все сейчас – много рекламы на стенах, все люди, сплошь, такие… менеджеры. Те, кого мы раньше называли чинушами и бюрократами сейчас в почете, и молодежь на них равняется. И Город-Дом как будто сделан именно для них, а не для всех, как мы мечтали, когда его строили. Такое, вот, будущее.

– Кажется, буря начинается, – сказал Инженер, глядя в потемневшее окно. Во дворе по-прежнему никого. Где-то за пределами этого каменного мешка была жизнь, люди ездили на машинах, ходили в магазины. Пусть жизни в старом городе и оставалось немного, но она была. Здесь же, как в склепе, стояла тишина, нарушаемая лишь Слесарем, возившимся с трубой радиатора, да ветром.

– Боюсь затягивать чересчур плотно, – вместо ответа сказал Слесарь, в третий раз сходив на чердак, – вдруг сорвет.

Он заново доставал из сумки ремонтный комплект – ключи, половинки муфты, соединительные болты, прокладки и сухую тряпку, которой проверялось наличие протечек. Вроде бы на дворе век цифровых технологий, а все выглядело так, будто для слесарей время остановилось еще сто лет назад.

Сухая тряпка для проверки протечек!

– Угу… – неопределенно ответил Инженер.

– Ну да, будет пурга. Об этом еще утром сообщали. А что такое?

– Да просто автобус…

Слесарь понимающе кивнул, разглядывая ключи и выбирая нужный.

– Боишься не успеть добраться до Города-Дома? Есть же такси, они за деньги отвезут тебя в любую пургу. У меня есть номер телефона, если что. Доберешься, не переживай.

– Это же небезопасно, – сказал Инженер, – нам во время инструктажа говорили, что ехать по трассе во время пурги нельзя. Сильно ограничена видимость.

В окно ударил неожиданно прорвавшийся во двор особо сильный порыв ветра, в щелях пронзительно завыло.