Она вновь аккуратно сложила газету и, держа ее в руке, направилась к выходу.

– Куда вы пошли? А награда?

– Если бы вы мне вернули моего мужа, вот это была бы награда. И я бы приняла ее, стоя перед вами на коленях. А получать награду из рук этого майора я не буду. Вручите лучше ему, он то уж точно заслужил звание героя… Столько мужей и матерей в лагеря отправил. Даже детей не жалел. Немцы не прошли по нашему району, Бог умилостивил. А он прошелся так, что и фашистов не надо.

Она презрительно посмотрела в глаза бывшего участкового, плюнула в его сторону и добавила:

– Если бы можно было вернуть жизнь Андрею, то он бы заслужил еще одну звезду героя только для того, чтобы еще раз набить тебе рожу.

Майор соскочил со своего места. Его лицо покрылось багровыми пятнами, он подошел вплотную к Полине и, еле сдерживая себя, чтобы не ударить женщину, прошипел:

– Ты у меня, сука, сгниешь в тюрьме, как и твой морячок.

Плечом отодвинул в сторону секретаря обкома и вышел из кабинета.

В канун тридцатой годовщины Победы, одна из улиц Знаменки была переименована в улицу Андрея Широкова, а на самом высоком месте деревенского кладбища появился памятник с надписью «Герой Советского Союза».

Часть 1

Год черной змеи

Конец мая 1953 года в Норильске не радовал теплом. Но стоило из облаков выглянуть солнцу, как толщи снега начали интенсивно таять, на глазах превращаясь в жидкую, мокрую кашу.

Главный проспект города заблестел талой водой, образуя реку с вытекающими из нее рукавами на примыкающие улицы. Искрящаяся на солнце вода, омывая и подтачивая столбы с колючей проволокой, устремлялась внутрь территории с надписью «Стой. Запретная зона».

Августа Михайловна вышла из дома, как всегда, ровно в семь тридцать. Чтобы дойти до места своей работы спокойным, неторопливым шагом, ей требовалось не более десяти минут.

И все же однажды, выйдя, как всегда, в положенное время, она опоздала на работу почти на час.

Это случилось год назад в первых числах апреля. Причиной опоздания была «черная пурга», которая разбушевалась над Норильском и продолжалась трое суток. Южный ветер за ночь вымел весь снег с улиц, переместив и уложив его во дворах в виде дюн и барханов, засыпав двухэтажные здания по самую крышу. С грохотом и гулом ветер врывался в город через Октябрьскую площадь и дул с такой силой, что не давал дышать, залеплял лицо снегом, слепил глаза. Люди по грудь в снегу пробивали себе дорогу во дворах, а выбравшись из снежного плена на главную улицу, попадали в мощный, плотный поток ветра. Прижимаясь к зданиям, они руками держались за стены. Каждый шаг вперед давался с большим трудом. Резким порывом ветер отрывал прохожих от стен, валил с ног, переворачивал и тащил, пока люди не успевали за что-либо ухватиться.

Самым сложным препятствием было преодоление домовых арок при выходе на проспект. Мощный поток воздуха сжимался в них, превращая проход в аэродинамическую трубу. Пройти такие арки в одиночку было невозможно. Через несколько шагов людей просто выкидывало оттуда. Тогда собирались в группы, обхватывали друг друга руками и, плотно прижавшись, наклонившись головой к потоку ветра, бросались в арку, как в атаку, поддерживая себя громкими, как им казалось, криками:

– Ура!

Но эти крики заглушались в сплошном гуле и уносились вдаль.

В редких случаях удавалось пройти арку с первого раза. Чаще всего такие попытки приходилось повторять несколько раз, так как, преодолев несколько метров, группа людей начинала скользить по отшлифованному снегу, замедляя движение, останавливалась. Ветер с силой разворачивал людей и выталкивал из горловины обратно, рассыпая тела по двору. Приходилось снова собираться в группы и повторять попытки.