– Ну и что мы теперь можем поделать?

– Товарищ подполковник, разрешите мне пообщаться со свидетельницей?

– Пообщайся, – разрешил начальник, – да только не думаю, что она теперь изменит свои показания. Время своё только потратишь.

Дерябин застал Светлану Зайцева дома. Девушка была явно не рада визиту к ней милиционера.

– Ну и что вам ещё надо от меня? – недовольно спросила она.

– А вы меня помните?

Девушка пристально посмотрела на Валеру.

– А что мы с вами где-то встречались? – поинтересовалась она.

– Да нет конечно. Я другое имею ввиду – я прибыл на место убийство вашего друга с другими сотрудниками.

– А-а-а, – протянула девушка, – Нет, я вас не помню.

– Извините, что мне опять приходится вас беспокоить, но тогда вы сказали, что этот Тимофеев умышленно убил Киселёва.

– Ну не знаю. Может быть.

– Дак всё-таки, Светлана, как всё было на самом деле? Может, так, как вы показали сразу на месте преступления? – стал уточнять Дерябин.

– Я всю правду сказала следователю на допросе. Что вам ещё от меня надо? Почему вы заявились ко мне домой? – раздражаясь выпалила девушка, переходя на крик.

– Успокойтесь, пожалуйста, Светлана.

– Как же вы мне все надоели! Не надо меня успокаивать. Просто оставьте меня в покое, – уже более сдержанно произнесла девушка.

– Да, я сейчас уйду, но ответьте, пожалуйста, вас кто-то попросил поменять показания?

Светлана немного призадумалась прежде, чем ответить.

– Кто меня мог об этом попросить? С чего вы это взяли?

– Ну я же вижу, что вы напуганы.

– Не ваша забота. вы-то мне чем можете помочь?

– Скажите, кто к вам приходил, и мы сможем Вас защитить, – настаивал Дерябин.

– Ага, как же, защитите вы, – выкрикнула Светлана, – Я следователю сказала всё, как есть и оставьте меня в покое.

– И всё-таки, без протокола – вас кто-то запугал?

Девушка пристально просмотрела в глазу милиционеру и ничего не ответила. Он всё понял без слов и, попрощавшись вышел из её квартиры.

В отделе Дерябин опять зашёл в кабинет к своему начальнику подполковнику Викторову.

– Ну что, капитан, призналась тебе гражданка, что её принудили дать показания против её же парня? – усмехнувшись спросил Викторов.

– Никак нет, Василий Яковлевич, но из разговора стало понятно, что всё именно так и было.

– Не переживай, Валера, всё равно Звонарь на чём-нибудь погорит.

Звонарь стоял у окна, глядя на Октябрьскую площадь и на памятник Ленину. Ему нравился этот вид. Он родился и вырос в Советском Союзе и с ностальгией вспоминал, как школьником ходил на первомайские и ноябрьские демонстрации. Тогда всё это казалось формальным и ненужным, а теперь в памяти всплывала вся эта праздничная суета – радостные лица одноклассников, весёлый смех, громкие лозунги и ответные крики «Ура!». Смотрел Звонарь на Шмидтиху и Медвежку, на дымящиеся трубы комбината. «Как же грубо кинула власть народ! Сначала на всё отпустили цену, обесценили все вклады, вытянули из народа всё до копейки, а потом объявили приватизацию и на награбленное же у народа всё себе практически задарма хапнули. Прихлебатели кремлёвские… – думал Звонарёв, и в голове завертелась старая прибаутка, – Прилетели к нам грачи, пидорасы, москвичи».

– Да, Комбината не видать нам, как своих ушей, – задумчиво произнёс Влад.

– Чего-чего, – не расслышал Трунов, находящийся вместе с ним в комнате.

– Да так – размышления вслух.

Звонарь снял трубку с телефонного аппарата, набрал номер и, дождавшись ответа, начал разговор:

– Привет, Витаутас.

Из трубки послышался ответ с прибалтийским акцентом:

– О! Влад, привет! Рад тебя слышать. Как ты?

– Нормально. Как сам?

– И у меня всё нормально.