Религиозные мыслители отмечали, что на характер образования окозало влияние то, что Русь почти на 500 лет позднее большинства родов Европы приобщилась к христианству (988 г.). К этому времени русский народ имел свою высокоразвитую языческую культуру, получившую отражение в устной народной словесности, мифологии, обрядах, праздниках, многочисленных и разнообразных традициях воспитания детей. Эта основа была необычайно крепка и жизненна, во многом она сохранилась до XIX в., частично – и до XX в. Молодое для Руси христианство, соединенное с этой основой, стало более жизнеспособным и достигло «цветущего» (термин К. Н. Леонтьева) состояния, когда на Западе уже обозначился кризис религиозного мировоззрения.

В XV в. Россия вновь открывается влиянию уже гибнущей Византии, впитывая религиозность и культуру монастырских форм образования, православных мыслителей и учителей исихастского направления (исихия – безмолвие, умная молитва, практика душевно-религиозного образования; исихазм теоретически обоснован византийским монахом Григорием Паламой). Исихазм в специфических русских условиях усилил предвозрожденческие веяния, привел к осмыслению ценности человека, но не в категориях античной или европейской науки, а в форме православных представлен. Главным проводником и преобразователем византийского исихазма на Руси стал последователь Сергия Радонежского, мыслитель и монах Нил Сорский. Московская Русь впитала, таким образом, в качестве традиции приоритет святости, духовно-нравственного воспитания по отношению к рациональному знанию, традицию поиска абсолютного добра и справедливости.

Именно в XV в. культура России обрела свою самобытность. По словам Е. Н. Трубецкого, «Россия увидела в небесах свой собственный образ», названный в народе поэтично-религиозными словами – Святая Русь.

Начиная с XVII в. Россия открылась западноевропейским влияниям, которые усиливались век от века.

Н. А. Бердяев вслед за В. С. Соловьёвым считал благом для русской культуры ее способность к «европеизации», хотя в этом процессе, отмечал он, есть много «тяжелого и болезненного». Открытость России, по его мнению, сочеталась со стремлением к сохранению своей национальной неповторимости. Своеобразие культуры России Н. А. Бердяев видел прежде всего «во взаимодействии двух потоков мировой истории – Востока и Запада», что породило ее особое качество, особый мир, который он назвал «Востоко-Западом». Своеобразие это заключается в парадоксальной ситуации, когда «одаренный и способный к восприятию высшей культуры» народ не стал «народом культуры по преимуществу, как народы Западной Европы», являясь «более народом откровений и вдохновений» [18, с. 44–45].

Н. О. Лосский, опираясь на широкий круг русских источников и религиозно-философских исследований, говорил, как о коренной черте нашего национального характера, о «способности усваивать всевозможные черты любого национального типа», которую Г. В. Флоровский поэтически называл даром всемирной отзывчивости. Действительно, российская культура и образование в XVIII–XIX в. были открыты германской, центральноевропейской и французской культуре, а в XX в. несомненно наблюдается тяга к англо-американской культуре. Однако открытость сочетается с замыканием в собственной традиции, специфической отечественной культуре.