Да, не отработана у нас тогда была модель оперативного поведения.

Вылезаем у парадного входа… стеклянные раздвижные двери на фотоэлементах – красиво, но ненадежно.

Входим внутрь по губчатому настилу.

В холле – много зеркал и видна дверка лифта – нас встречает блондинка в цветных брюках в обтяжку и белом свитере.

От нее сбоку-сзади какое-то в сероватом существо… впрочем, мордочка хотя грустная и как вроде заплаканная, но молодая и миловидная.

Блондинка очень ухоженная, по возрасту… лет тридцати, тип – входивший тогда только в моду у новых русских: блондинка с голубыми глазами.

Голубые, за недостатком пигмента заменялись на серые, но французской косметикой подводились под голубые. Фигура обязательно с неплохой талией и выразительной попой. Бюст не менее среднего. По «их» понятиям – эталон красоты.

Сейчас многие пообтерлись, собирают иконы, Дали, Фаберже – какие-то альбомы смотрят, а тогда, в подавляющем большинстве, вообще были «Ваньки с Пресни». Но эталон указанной блондинки сохранился и до сих пор.

Почему?.. Фаберже с Дали, стало быть, не очень помогают.

А вот мой брат говорит: в женщине обязательно должно быть что-нибудь темное – глаза, волосы… ну хоть, темное прошлое.

С последним у него всё хорошо, вот его уже третья жена гоняет, пока по корту.

Мы с батей сделали еще по глотку Мальвазии.

И кстати уж: многие варвары, особенно наши новорусские, считают полезным пить перед обедом сухое красное, и этак – стакан или два. Хорошее сухое красное очень полезно, но в умеренных дозах, и обязательно с едой. Иначе это путь к хроническому дисбактериозу, плохой поджелудочной и язве желудка. Пить до еды надо белое полусладкое, тем более что сахароза-фруктоза усваиваются организмом в первую очередь перед любыми другими продуктами. Вот мы с батей прелестную эту Мальвазию с душистым цветочным букетом понемногу и пьем.

Отвлекся, пардон.

Итак, блондинка – мать малыша, а в сероватом – нянька. Чуть позже выяснилось – барышня с Украины, на заработках здесь у нас.

Справа вдоль стены длинная, как в магазине, встроенная стояками вешалка – кожа, какие-то еще для улицы дорогие пальто и куртки… внизу женская обувь, и замечаю с краю меленькую совсем детскую одежонку, а под ней три пары хорошеньких совсем, лайковых что ли, ботиночек.

Блондинка уже рассказывает:

– После завтрака пошли гулять, – кивает на грустно-серое существо и смотрит на ручные золотые часы, – час сорок назад это было. Дальше ты будешь рассказывать?

– Не-е, лучше вы, – блеет слабенький голосок.

– Ладно… Вышли за ворота. Через пару буквально минут она только успела заметить поравнявшихся двух мужчин, так?

– Так, – опять слабенько раздалось, – я лиц ихних не разглядела, потому что чуть сзади…

– И эфирным платком ей рот-нос зажали. Очнулась она минут через пять, мальчика нет. Ну, естественно, в дом ко мне, а дальше – мы к вам звонок.

Я уже открыл рот начать спрашивать, но блондинка сделала упреждающий знак рукой:

– Это не всё. Давай!

«Серая» вытащила из каких-то глубин сложенный вчетверо лист бумаги и протянула мне.

Так… белая бумага, формат А4, с внешней стороны ничего нет… смотрю – что с другой…

О! схема занимает почти весь лист.

Стрелки, углы… цифры с буковкой «ш»… шаги что ли?

Хозяйка дает пояснение:

– В карман ей сунули, когда в обмороке была.

Теперь вижу поверху схемы текст печатными буквами: «ЗАВТРА В 17 ч. ПРАВАЯ СТОРОНА ВОСТРИКОВСКОГО КЛАДБИЩА. ДВИГАТЬСЯ ПО СХЕМЕ. ИМЕТЬ С СОБОЙ 200 ТЫС. ДОЛЛ.»

Это уже что-то, и немного отлегло – по крайней мере, понятен преступный план; неизвестность была бы гораздо страшнее.

На блондинку записка раньше еще произвела успокаивающее действие, тон у нее сейчас несколько резкий, но не нервический, деловой.