– Тогда зовите меня запросто Итаном. Но всё-таки, есть ли у вас какие-то предложения?

– Я могу сказать только одно: ломиться в дверь и пытаться отбирать коммуникатор – совершенно бессмысленно. Я не меньше вашего огорчён сложившимся положением, но привык действовать только тщательно разобравшись в ситуации, проанализировав все возможности и оценив шансы.

Дудка громко фыркнул на размеренную речь Ноя.

– Но, быть может, – не меняя тона продолжил Ной, – господин Дудка всех спасёт? Решит проблему привычным, испытанным и безотказным способом: уволит весь экипаж судна, да и дело с концом.

Дудка опять побагровел. Итан усмехнулся острому языку и уму Эбера, однако он направлял его не на те задачи, которые сейчас актуальны.

– Что касается вашего вопроса, Итан, – Ной обернулся к Мюррею, – то пока я могу предложить только действовать по обстоятельствам и стараться выжить. Не скрою, на мой взгляд ситуация близка к критической, и все мы сегодня встали на грань жизни и смерти. Если карантин продлится долго, то… Ничего хорошего нас не ждёт. Мы должны это ясно осознать и действовать сообща. И не надо смотреть на господина Стрёма, как на виновника наших бед. Он сейчас подвергается тому же самому риску, что и все мы. Но он профессионал, он имеет доступ к управлению жизнеобеспечением челнока и тем самым является гарантом нашего выживания. Нам нужно прекратить все распри, чем бы они не были мотивированы, и действовать всемером.

– Я вашу мысль уловил, – покачал Итан головой. – Но соглашаться с ней я спешить не буду. К нашему стюарду у меня претензий нет, но к капитану корабля «Арк» и к его владельцу я иск предъявлю непременно. Сейчас мне нужно подумать. Лина, пойдём со мной.

Итан прошествовал в свою каюту. Взгляд Ноя вслед ему, Итану совсем не понравился.

«По-моему, он что-то скрывает».

Если в салоне и не настал мир, то перемирие наступило, бурные боевые действия прекратились. Как только депутат вместе с Линой скрылись в каюте, тотчас ушёл и Дудка. А следом и Валери Марин, не говоря ни слова, отправилась к себе. Что тут удивительного, все были ошеломлены и расстроены. Хуго посмотрел на Марию, на Ноя Эбера, снова примостившегося в кресло, пожал плечами, словно извиняясь, и отправился к себе, куда остальным хода не было.

– Господин Эбер, – Мария несмело попыталась вырвать молодого человека из задумчивости.

– М? Что? – он вскинул голову. – Если не против, давайте по имени.

– Ной, я… понимаю, что вы знаете не больше остальных. Но мне хотелось бы услышать ваше мнение, что нас ждёт, и как скоро мы сможем выбраться?

– Не беспокойтесь, Мария, – довольно резко начал Ной, – челнок надёжен, еды и воды нам хватает, вам ничего не угрожает.

– Я вовсе не об этом переживаю, – Мария почувствовала, как её щёки покрыл румянец.

– Простите, – очень искренне извинился Ной. – Я просто задумался и не сразу сообразил, что вы беспокоитесь о маме.

– Да, – настало время ей удивляться. – Откуда вы…

– Просто догадался. Вы рассказывали, что живёте с мамой вдвоём. И сообщения об эпидемии на Дике вызывали у вас больший испуг, чем о карантине для нас.

– Вы, должно быть, очень наблюдательны.

– Я психолог, я привык наблюдать за людьми. Что касается вашего вопроса, то мне порадовать вас нечем.

Мария припомнила первое впечатление от челнока. Она сокрушалась, что всё слишком обыденно, как в гостинице. Сожалела, что маловато романтики и приключений. Вот они приключения! Нравятся?! И сами они в опасности, и Мария понятия не имеет, что там с мамой. Неизвестность мучительна.

– Хотя бы позвонить. Почему нельзя наладить связь с корабля? – с досадой пробормотала Мария.