Я пожал плечами:

– Увидим, когда придет время.

– Тебе когда-нибудь доводилось бывать в обществе Перерожденца?

– Нечасто. И недолго.

– Для меня это великая честь. – Он побарабанил пальцами по парапету. – Не прогоняй меня, Наблюдатель. У меня есть причина, чтобы остаться с тобой.

– Какая?

– Хочу увидеть твое лицо в тот день, когда твои машины скажут тебе, что вторжение на Землю началось.

Я понурил плечи.

– Тогда ты останешься со мной надолго.

– Разве ты не веришь, что вторжение неминуемо?

– Когда-нибудь. Не скоро.

Гормон усмехнулся.

– Ошибаешься. Вторжение уже у порога.

– Не смешно.

– Что такое, Наблюдатель? Или ты утратил веру? Это известно уже тысячу лет: инопланетная раса жаждет захватить Землю. Она владеет ею по договору и когда-нибудь придет, чтобы ее заполучить. Так было условлено в конце Второго Цикла.

– Я отлично это знаю, но я не Летописец. – Затем я повернулся к нему и произнес слова, которые никогда не думал произносить вслух: – В два раза больше лет, чем ты прожил на свете, Гормон, я слушал звезды и вел Наблюдение. Если часто что-то делать, это теряет смысл. Произнеси свое имя десять тысяч раз, и оно превратится в пустой звук. Я наблюдал, и наблюдал усердно, но в темные часы ночи мне иногда кажется, что я наблюдал зря, что я впустую потратил свою жизнь. Наблюдение доставляет мне удовольствие, но, возможно, в нем нет никакой необходимости.

Его рука сжала мое запястье.

– Твое признание столь же ужасно, как и мое. Храни свою веру, Наблюдатель. Вторжение произойдет!

– Откуда ты можешь это знать?

– У таких, как я, есть свои секреты.

Разговор тревожил меня.

– Тяжело ли быть таким, как ты? Без гильдии? – спросил я.

– Со временем привыкаешь. В этом даже есть свои преимущества, которые восполняют отсутствие статуса. Я могу свободно говорить со всеми.

– Я это заметил.

– Я свободно передвигаюсь. Я всегда знаю, что найду еду и жилье, хотя еда может быть подпорченной, а жилье плохим. Женщины тянутся ко мне вопреки всем запретам. Или же благодаря им. Я не обременен тщеславными помыслами.

– И тебе никогда не хотелось подняться выше твоего нынешнего положения?

– Никогда.

– Ты мог бы быть гораздо счастливее, будь ты Летописцем.

– Я и так счастлив. Я могу наслаждаться жизнью Летописца без груза его ответственности.

– Какой ты самодовольный! – вскричал я. – Это надо же упиваться своим положением изгоя!

– А как еще можно выдержать бремя Воли? – Гормон посмотрел на дворец. – Скромные возвышаются. Великих низвергают. Прими это как пророчество, Наблюдатель: еще до наступления лета этот похотливый принц познает новые для него стороны жизни. Я вырву ему глаза за Авлуэлу!

– Сильные слова. Сегодня вечером ты клокочешь предательством.

– Прими это как пророчество.

– Ты не сможешь даже подойти к нему, – сказал я и, злясь на себя за то, что серьезно воспринял его глупость, добавил: – Да и к чему его винить? Он поступает так, как поступают все принцы. Девушка сама виновата, она сама пошла к нему. Что мешало ей отказать ему?

– И потерять свои крылья. Или умереть. Нет, у нее не было выбора. А у меня он есть! – Внезапно Гормон в жутковатом жесте вытянул средний и указательный пальцы, с двумя фалангами и длинными ногтями, и как будто нацелил их вперед, в воображаемые глаза. – Подожди, – сказал он. – Сейчас увидишь!

Во дворе появились двое Хрономантов. Они установили приборы своей гильдии и зажгли свечи, чтобы прочитать в их свете образ завтрашнего дня. Приторный запах белесого дыма достиг моих ноздрей. Но теперь я потерял всякое желание говорить с Гормоном.

– Уже поздно, – сказал я. – Мне нужен отдых, и скоро я должен заняться Наблюдением.