Потом я выступал в одном из народных театров Тбилиси, но бабушка считала, что эти театры – вертеп, мол мне рано окунаться в разврат с головой, знала бы она мои дальнейшие похождения, может одним артистом было бы больше.

На родительские собрания за все годы моей учебы в школе ни бабушка, ни дедушка никогда не приходили. Бабушка была уверена, что это ей должны грамоты за внука носить прямо на дом, а дед, вообще, признавал один вид собраний – партийные. Так и катились мои школьные годы в прибивании калош чертежника Петросяна к кафедре, подливании кислоты на стул химичке, написании стен газет при помощи чернил, которые исчезали (помню, где-то вычитал, вроде на основе нашатырного спирта, сейчас не помню), так вот исчезало не все, а часть букв, а то, что оставалась писать тут не стоит, так как это была сплошная ненормативная лексика. Но я был как бы и не причем, так как когда газету вешали на стену в рамку под стекло все было в ажуре.

Однажды вечером я подпер входную классную дверь рядом парт, уперев их в противоположную стену и спустился со второго этажа по водосточной трубе. Утром в класс, конечно, попасть было невозможно. Замка в двери не было и все были уверенны, что кто-то находится внутри и держит дверь. В коридоре начиналась перекличка, чтобы выяснить, кто закрылся в классе. Представляете кто-то правда отсутствовал, его долго всем классом уговаривали открыть дверь, потом угрожали отчислением, потом прощали, но все бесполезно! К третьему уроку нас отпустили домой, а у дверей долго караулили, кто же оттуда выйдет! Вечером достали большую лестницу и поднявшись снаружи к окну – все поняли.

Виновного вычислили мгновенно, но награды со школьных олимпиад перевесили!

Урок математики я мог сорвать тем, что начинал доказывать, что учитель на доске неправильно решает задачу, что её можно решить короче, в дебатах проходил урок! На уроках литературы меня боялись вызвать к доске, так как я мог читать правильных поэтов, но не правильные стихи. Рифмы с ненормативной лексикой читались так же громко и с выражением, как и стихи на смерть поэта!

Иногда было просто лень идти в школу, что-то типа русской хандры. Дед, будь его воля, настоял бы, но бабушка, мой ангел, говорила свою знаменитую фразу:

– Пусть ребенок поспит, ничего страшного, на один день позже профессором станет.

В этот день в учительской был почти праздник и прогулы обычно не отмечали!

В общем, интернат сыграл свою роль в том, что воздействовать на меня какими-то педагогическими методами было очень трудно. Выгнать из школы не могли, отличник, приводов в милицию нет, так, злостный озорник, которого нельзя было заставить, а можно было только попросить не делать то или это! В общем, не подарок!

Школа, школа, школа, понятно, все мы вышли из неё. А что было помимо этого стандартного заведения, чем я дышал и интересовался, вне стен её?

Многим!

Сейчас с высоты прожитых лет могу с точностью сказать хорошо или нет то, что сфера моих интересов определялась лишь моими пристрастиями, что надо мной не довлел указующий перст взрослых, которые уважали меня как личность, считавших достаточно самостоятельным для собственного выбора. Меня не водили за руку по кружкам и ревностно не следили за успехами или неудачами, а, наверное, надо было и не, наверное, а точно.

Дети, почти всегда идут по пути наименьшего сопротивления. Знания и умения, требующие усидчивости, монотонности, упорного труда, при овладении, которыми отсутствуют элементы игры и развлечений, обычно любовью не пользуются. Они их чураются, как черт ладана, а именно эти навыки в дальнейшем образуют тот фундамент, на котором из талантливого дилетанта вырастает настоящий профи!