– Обломки корабля, – констатировала Катрин.

– Неужели они не видели маяка? – удивился Йоаким.

– Иногда и они не помогают. Особенно в шторм, – сказала Катрин. – Я с Ливией была там пару недель назад. Мы искали доски, но ничего не осталось.

Вход в маяк представлял собой арочный проем, заканчивающийся крепкой стальной дверью, так сильно проржавевшей, что от покрывавшей ее белой краски осталась лишь пара пятен. Замочной скважины в двери не было, ее запирал только ржавый навесной замок, но, когда Йоаким взялся за ручку, дверь не шелохнулась.

– Я видел связку с ключами в кухонном шкафу, – сказал он. – Надо ими попробовать открыть замок.

– Или позвонить в морскую службу, – сказала Катрин.

Йоаким кивнул и отошел от двери. На самом деле маяки не упоминались в контракте на покупку земли и дома.

– Маяки не наши, мама? – спросила Ливия, когда они снова были на берегу.

В голосе ее звучало разочарование.

– Нет, – ответила Катрин. – Но зато нам не надо о них заботиться, не так ли, Ким?

Она улыбнулась мужу, и тот кивнул:

– С нас и дома хватит.

Пока он был у Ливии, Катрин перевернулась в постели, и, когда он лег, жена невольно потянулась к нему руками. Вдохнув ее запах, Йоаким закрыл глаза.

Только этого ему достаточно для счастья.

Жизнь в большом городе закончилась. Стокгольм остался маленьким серым пятнышком на горизонте, и воспоминания об Этель поблекли.

Покой.

Снова раздались стоны из комнаты Ливии, и он затаил дыхание.

– Мама!

На этот раз это был не стон, а крик. Йоаким вздохнул.

Катрин приподняла голову и прислушалась.

– Что? – сонным голосом произнесла она.

– Мама! – снова закричала Ливия.

Катрин села. Она, в отличие от Йоакима, могла проснуться в одно мгновение.

– Я уже пытался ее успокоить, – тихо объяснил Йоаким, – думал, она заснула, но нет…

– Я пойду к ней.

Катрин без колебаний сунула ноги в тапочки и надела халат.

– Мама?

– Иду-иду, – пробормотала она.

Это плохо, подумал Йоаким. Плохо, что Ливия каждую ночь хочет спать с мамой. Но эту привычку она приобрела в прошлом году, когда у девочки начались проблемы со сном – вероятно, из-за Этель. Ливия могла заснуть только в постели с мамой. И теперь не хотела от этого отвыкать.

– Скоро вернусь, – сказала Катрин и вышла из комнаты.

Родительский долг. Йоаким лежал в кровати и вслушивался в тишину. Из комнаты Ливии не доносилось ни звука. Катрин о ней позаботится. Он устало закрыл глаза и погрузился в сон.

На хуторе было тихо.

Началась его новая жизнь.

Кораблик внутри бутылки казался Хенрику настоящим произведением искусства: выпиленный из цельного куска дерева фрегат длиной пятнадцать сантиметров с тремя мачтами и парусами из белого полотна. Каждый парус был закреплен тросами из черных ниток, обернутых вокруг миниатюрных деревянных столбиков. Рукой опытного мастера корабль с помощью пинцетов и проволоки был помещен в старинную бутылку из-под рома и установлен на подставке синего цвета, имитирующей море. После чего были подняты мачты и натянуты паруса при помощи изогнутых вязальных спиц. Затем бутылку запечатали пробкой.

Много недель ушло на изготовление корабля в бутылке, который братья Серелиус уничтожили за пару секунд.

Томми Серелиус смахнул бутылку с полки, и, ударившись об пол, она разбилась на тысячу острых осколков. Модель пережила падение и отлетела на пару метров в сторону, где ее остановил сапог младшего брата, Фредди. Он с любопытством осветил фонариком кораблик, а потом поднял ногу и раздавил его.

– Командная работа! – похвалил брата Томми.

– Ненавижу эти поделки, – произнес со злостью Фредди, почесал щеку и отшвырнул остатки корабля в сторону.