– Видите птиц? – спросил Йоаким через плечо. – Они поступают так же, как и мы. Летят на юг.

Никто не ответил. Катрин и Ливия жевали бутерброды, Габриэль пил молочную смесь из бутылочки.

Маяки поднимались из моря к небу, как две сказочные башни. Южный маяк моргал красным глазом, из окон северного маяка сочился слабый белый свет. Это было странно. Йоаким ни разу еще не видел, чтобы в северной башне горел свет. Йоаким наклонился ближе к окну. Может, это свет солнца отражается в стекле? Нет, ощущение такое, словно свет идет изнутри башни.

– Там много птиц, папа? – спросила Ливия позади него.

– Нет.

Йоаким отвел взгляд и вернулся за стол.

Перелетным птицам предстояла долгая дорога, как и Йоакиму. Он должен был проехать сорок пять миль в тот день, чтобы забрать оставшиеся вещи в Стокгольме. Ночевать он собирался дома у своей матери Ингрид в Якобсберге, чтобы на следующий день вернуться на хутор. Это должна была быть его последняя поездка в столицу. По крайней мере, в этом году.

Габриэль казался довольным, но Ливия выглядела сонной и усталой. Она вяло жевала бутерброд, разглядывая стакан с молоком.

– Доедай, Ливия.

– М-м-м…

Ливия не была жаворонком и по утрам часто бывала в плохом настроении. Но стоило ей прийти в детский сад, и усталость и сон как рукой снимало. Она недавно перешла в старшую группу – подготовительную – и очень этим гордилась.

– Что вы будете делать в садике сегодня?

– Это не садик, папа, – с кислым выражением лица возразила Ливия. – Это Габриэль ходит в садик, а я хожу в школу.

– Скорее, в дошкольную группу – разве нет?

– Школу, – упрямо произнесла Ливия.

– Хорошо, и что вы сегодня будете делать в школе?

– Не знаю, – ответила Ливия, глядя на стол.

– Играть с друзьями?

– Не знаю.

– Хорошо, но допей молоко. Нам скоро ехать в Марнэс… в школу.

– М-м-м…

В двадцать минут восьмого солнце уже показалось над горизонтом. Оно робко выглядывало из воды, опираясь на волны слабыми желтыми лучами. Зимнее солнце светило, но не грело: день обещал быть холодным. Термометр на стене показывал три градуса выше нуля.

Йоаким очистил окна «вольво» от инея и открыл заднюю дверцу детям.

Ливия сама уселась в детское кресло, пристроив на коленях Формана. Йоаким усадил в соседнее кресло Габриэля и крепко застегнул ремни безопасности. Потом сел за руль.

– Мама с нами не попрощается? – спросил он.

– Она пошла в туалет, – сказала Ливия. – По-большому. Так что она не скоро вернется.

Ливия уже окончательно проснулась и стала разговорчивее. А в саду она вообще превратится в ураган.

Йоаким откинулся на спинку кресла и заметил, что детские велосипеды во дворе – красный двухколесный Ливии и трехколесный Габриэля – не заперты замком. Это не столица, здесь можно было не бояться воров.

Через пару минут вышла Катрин в красной зимней куртке с капюшоном и синих тренировочных штанах. В Стокгольме Катрин всегда одевалась в черное, но здесь, на острове, начала покупать свободную и комфортную одежду ярких расцветок.

Она помахала им на прощание и улыбнулась. Под глазами у жены были темные круги от недосыпания. Встретившись взглядом с Йоакимом, она погладила дверной косяк.

Их новый дом. Йоаким тоже улыбнулся и помахал в ответ.

– Поехали, – сказала Ливия.

– Поехали! Поехали! – закричал Габриэль, энергично махая маме на прощание.

Йоаким завел мотор. Фары зажглись и осветили дом и тонкий слой инея на земле. Пора поставить зимнюю резину, подумал Йоаким.

Ливия надела наушники: дочери недавно подарили первый в ее жизни плеер, и она уже научилась им пользоваться. Ливия слушала сказку о медвежонке Бамсе; когда играли песенки, она давала и Габриэлю их послушать.