– Как ты?
Каролина прячет глаза.
– Он умер некрещеным, – бормочет она. – Надо похоронить его в освященной земле… чтобы он не вернулся. Его обязательно надо похоронить…
– Мы не можем, – возражает Чештин. – Шторм начинается. Мы умрем, если выйдем в такую погоду.
– Мы должны его спрятать, – шепчет Каролина, ловя ртом воздух. – Они решат, что я шлюха… Что я хотела убить его…
– Не важно, что они подумают, – говорит Чештин. Накрывая ладонью горячий лоб Каролины, она тихо добавляет: – Я получила письмо от сестры. Она хочет, чтобы я приехала к ней в Америку. В Чикаго.
Каролина не слышит. Дыхание ее становится учащенным, но Чештин все равно продолжает:
– Я через Атлантику поеду в Нью-Йорк и оттуда дальше. Она пришлет мне деньги на билет. – Чештин склоняется ниже: – И ты можешь поехать со мной, Каролина. Хочешь?
Каролина не отвечает. Она больше не пытается дышать. Вместе с воздухом ее покидает жизнь. Теперь Каролина лежит неподвижно с открытыми глазами. На сеновале тихо, как на кладбище.
– Я скоро вернусь, – со слезами на глазах шепчет Чештин.
Она заворачивает то, что лежит на полу, в покрывало и поднимается, сжимая сверток в руках.
Выходит во двор, где свирепствует ветер, и идет к дому для слуг. Заходит в свою комнатку, увязывает в тюк свои вещи и вещи Каролины и надевает на себя все, что можно, чтобы спастись от ветра.
Затем Чештин идет в обеденный зал, освещенный свечами. Там тепло от печки. В кресле за столом сидит смотритель маяка Свен Карлсон. Живот его распирает черную униформу и свешивается через ремень.
Государственный служащий, Свен Карлсон относится к самым привилегированным членам общества. У него своя скамья в церкви в Рёрбю. Рядом с ним восседает жена Анна на стуле с мягкой обивкой. Служанки стоят у стены, а в углу сидит Старая Сара, из бедных крестьян в Рёрбю, за заботу о которой смотритель маяка заплатил самую низкую цену на аукционе.
– Где это мы были? – спрашивает хозяйка при виде Чештин. У нее от природы высокий и резкий голос, но сейчас она еще и кричит, чтобы ветер, бушующий на улице, не заглушил ее слова.
Чештин проходит в центр комнаты и останавливается. Она думает о своей сестре в Америке.
Потом нагибается и кладет сверток на стол перед Свеном Карлсоном.
– Добрый вечер, смотритель, – громко и отчетливо говорит Чештин, разворачивая грязное покрывало. – Мне кажется, вы кое-что потеряли…
4
Йоаким провел на хуторе три дня, не ведая тогда, что это были последние счастливые дни в его жизни. Если бы он знал, то наслаждался бы каждой секундой, проведенной с семьей. Но он этого не знал. Не знал, какой счастливой была его жизнь до этого дня.
Предыдущей ночью он и Катрин легли поздно. После того как дети заснули, они прошлись по ожидавшим ремонта комнатам и обсудили покраску. Они решили окрасить стены и потолок в белый цвет, а двери и плинтусы – в разные цвета.
Они легли в полночь. В доме было тихо, но спустя пару часов Ливия начала кричать. Катрин вздохнула, и, не говоря ни слова, вышла из спальни и направилась к дочери.
Они встали в шесть, когда за окном еще было темно. Скоро темно будет почти весь день, подумал Йоаким. До Рождества оставалось всего два месяца.
В половине седьмого вся семья собралась в кухне завтракать. Йоаким должен был ехать в Стокгольм, поэтому выпил чай еще до того, как Катрин с детьми уселись за стол. Ставя чашку в посудомоечную машину, он заметил тонкую оранжевую полоску солнца на горизонте. Само солнце еще скрывалось за морем, но небо уже начало окрашиваться в персиковые тона. По небу косяком летели птицы.
Гуси или журавли? Слишком темно, чтобы разглядеть. Да он и не разбирался в птицах.