Завтра похороны. Будет долгий путь на Мольку, где в защищенном от ветров распадке приютилось кладбище.

Старушки в платочках будут бросать с машин еловые ветви, угощать «панафидкой». Для них, старушек, хоть горький, но привычный ритуал, а для Осеевых – ни с чем не сравнимая боль. Я только вношу лишнее беспокойство в эти суетные черные дни, дни прощания.

Сверстники – физики, летчики, геологи, здоровые, веселые хлопцы, – знаете ли вы подлинную тяжесть грубого милицейского дела?

– Скажите, вы давно знакомы с Жарковым?

Она отвечает бесстрастным глухим голосом:

– Мы познакомились, когда я первый раз приезжала в Колодин.

Она не спрашивает, почему меня интересует Жарков. Ей все равно.

– Он подошел ко мне как-то… в магазине. Сказал, что знает отца. Помог донести домой покупки.

Даже сейчас, с лицом, серым от бессонницы и волнений, она очень красива. Словно монашенка с картины Нестерова. Отрешенная, почти бестелесная красота.

– Жарков бывал у вас дома?

– Нет. Он провожал меня, случалось.

– Как вы открывали дверь? Ключом?

– Я стучала в окно. Отец знал мой стук.

– Условный?

– Да, пожалуй. Он ведь был радистом в армии. Ну а я телеграфистка. Морзянке он меня выучил еще в детстве.

– Что же вы выстукивали?

– Да так, глупость… Три точки, три тире, три точки.

Сигнал SOS! Наверно, еще девчонкой она придумала это. Возвращалась со школьного вечера и постучала в окно: три точки, три тире, три точки. Было морозно, она зябла в легких туфельках и подала сигнал о помощи. С тех пор отец всегда ждал, когда раздастся знакомый стук. Ждал и в самые последние дни…

– Жарков, наверно, шутил по поводу этого сигнала SOS?

– Да, я объяснила, что значит мой стук, и он рассмеялся: «Остроумно придумано».

«Объяснила»… Вряд ли чемпион нуждался в этом. В его биографии записано черным по белому: в армии был радистом второго класса. Как и убитый инженер Осеев.

– Жарков знал, что вы должны были снова приехать к отцу?

– Да. Я писала ему, просила достать машину, чтобы помочь отцу перевезти мебель.

До Осеевой так и не доходит смысл вопросов. Мы с ней существуем сейчас в разных измерениях времени.

Облачный день стремительно несется над Колодином. Он выплывает из-за Мольки белыми, светящимися на солнце клочками пара и уходит в тайгу, словно падает где-то там, за лесным морем, в хранилище времени.

Скоро сумерки. Мне хочется, чтобы облака неслись помедленнее и не так спешили стрелки часов… Так мало сделано!

Просмотренные мною дела об украденных мотоциклах ничего не дали. В конце июля с окраины Колодина исчез БМВ. Спустя два дня БМВ нашли близ тропы, ведущей к Черемшанке. По этой тропе мы с Ленкой возвращались из Лихого. Места там глухие, можно надежно припрятать мотоцикл. Однако поломка машины помешала вору, и он просто бросил ее. Второго августа точно так же неизвестным лицом был уведен Иж. На этот раз мотоцикл найти не удалось.

Возможно, между кражей машин и убийством Осеева есть связь, но приходится заняться главным вопросом – откуда мог взяться таинственный ночной мотоциклист, кто он?

Стандартный перечень вопросов… Как он выглядел? Неизвестно. Как был одет? Кепка, серый плащ… Вся мужская половина Колодина носит кепки (дань моде) и плащи благородного мышиного цвета (постарались снабженцы). Откуда он держал путь? Неизвестно. Хорошо ли ездил на мотоцикле? Неизвестно.

Стоп. Это можно определить. Дом сорок шесть на Ямщицкой, где дворник в половине первого заметил мотоциклиста, стоит на окраине. Отсюда до Выселок, места встречи гонщика с Сащенко, девять километров. Сверенные с нашими часы Сащенко показывали сорок две минуты первого. Итак, «гонщик» мчался со средней скоростью около пятидесяти километров в час. Ночью, по плохой дороге! Наверняка такой стремительный бросок под силу только опытному мотоциклисту, асу.