Кристина вздохнула. Ближайшее будущее не сулило беззаботности. Скромный жизненный опыт девушки говорил о предстоящих часах раздумий над простым с первого взгляда обстоятельством: зачем богатому и влиятельному человеку хранить в личном сейфе какую-то газету? И уж точно, по мнению большинства здравомыслящих шведов, в сейфе не место фотоальбому. Его удобно хранить на полке шкафа, в ящике стола, в тумбочке, возможно, на трюмо. Но не в сейфе. Если только он не хранит детское порно и прочие фотокомпроматы.

Ни порно, ни компроматы альбом не хранил. Кристина убедилась в этом уже через час после вскрытия сейфа, как только адвокаты, юная «медвежатница» и прочие сочувствующие оставили ее наедине с находками. В красной клеенчатой обложке, с распухшими страницами, многие из которых были отмечены алкогольными пятнами и жирными отпечатками пальцев. Альбом был старым, но невинным. В нем хранились только детские и юношеские фотографии отца. На самой поздней из них он выглядел не старше двадцати лет. Длинная челка падала на кокетливо скошенные вправо глаза с пушистыми ресницами.

Кристина никогда раньше не видела эту фотографию. Она вдруг с удивлением осознала, что отец никогда не показывал ей свои детские снимки. Внешне она знала Свена Ларсена уже со старших курсов университета, определившегося будущего бизнесмена. Он выглядел серьезным, целеустремленным, в костюме, при галстуке, в шапочке магистра. Такие фотографии были всеобщим достоянием, они периодически мелькали в прессе, гуляли по Интернету. Но подростка Ларсена не видел никто.

Вернувшись домой, Кристина заварила крепкий чай с чабрецом, негромко включила «Gossip» и забралась на тахту, под плед с фотоальбомом такого незнакомого ей человека. Пропустив серию скуксившихся в пеленках младенцев, она задержалась на черно-белом снимке пятилетнего мальчугана. На нем только короткие шорты и нитка бисера на шее. Ребра выпирают, как у выброшенной на сушу рыбы, ключицы острые – шипы. Мальчик коротко острижен, уши торчат почти перпендикулярно к просвечивающему сквозь белесые редкие волосы черепу. Мальчик застыл напротив овчарки, размерами едва не больше него. Овчарка рвется с цепи, фотограф запечатлел именно то мгновение, когда цепь до звона натянута, а собака почти стоит на задних лапах, разинув пасть в истошном лае. Взгляд у мальчика испуганный, рот раскрыт, кажется, что малыш кричит, зовет на помощь.

Кристина вспомнила себя в пятилетнем возрасте. Ей нравились собаки, а отцу не нравилось то, что они нравились ей. Теперь понятно почему. Она вспомнила Рикки и перевернула страницу.

Десятилетний Свен Ларсен на горном склоне. Он одет в модный комбинезон, правой рукой обнимает кого-то на голову ниже себя. Этот кто-то закутан в меховую одежду так, что из пушистого капюшона выглядывает лишь верхняя часть лица, по которой непонятно, мальчик это или девочка. В свои десять лет Кристина лихо скатывалась с горы на лыжах. Иногда в обществе отца, чаще в обществе высококвалифицированных инструкторов. Но никогда в компании друзей или подруг. Лыжи были не развлечением, а частью образовательно-подготовительной программы, по которой она занималась. Другим словом – работой.

Кристина вздохнула и продолжила листать страницы альбома. Мальчуган борется с удочкой на покатом речном берегу, поросшем можжевельником; подросток, изогнувший бронзовое от загара тело, бросает камень прямо в восходящее солнце; юноша с гитарой и романтичным взглядом в компании друзей, еще одна компания, еще… Отец гримасничает из-за спин, отец обнимает девушек, отец прижимает к губам горлышко бутылки, показывает язык, подставляет рожки кому-то. Фотографы настигали его в неожиданные моменты, в каждый из которых он был сосредоточен на проживании этого мгновения, он жил. У Свена Ларсена было детство, отрочество и юность.