Не здесь.
Не при Тристане и не при хозяевах «Ковета», которые как раз обернулись и наблюдали за происходящим.
Я бы показала этому человеку свое настоящее лицо и с удовольствием посмотрела бы, как его щеки побледнеют от такого зрелища. Но открыться всей деревне – все равно что объявить охоту на саму себя.
Подразнить людей и Богов.
Уж лучше я сама покину Роузгард, чем буду дожидаться, когда меня вышвырнут.
Я сделала вдох, чтобы успокоиться.
– Я здесь новая предсказательница, – выдала я, одолевая гнев. – Я могу залезть в вашу голову и вытащить все грязные секреты, которые вы пытаетесь скрыть. Каждое тело.
Глаза незнакомца сузились.
– Я могу рассказать об этом хранителям деревни. Или другим вашим клиентам. Думаю, они будут рады возможности списать долги.
Рот незнакомца скривился от ненависти.
Возможно, он догадывался, что это ложь и каждое сказанное мной слово было не более чем шуткой. И все же я почувствовала его тревогу, когда он представил, что могло случиться, окажись эта угроза правдивой.
Представил, как я могу его уничтожить.
– Давай, прячься за юбкой своей предсказательницы, – незнакомец ухмыльнулся в лицо Тристану, прижимая рукав к носу, чтобы остановить кровь. – Только это не конец. Ты же знаешь, она всегда получает то, что ей причитается.
Она? Я проводила взглядом удалявшуюся фигуру незнакомца, пока тот не толкнул дверь и она не стукнула за ним, чуть не сорвав с петель колокольчик.
Кто эта таинственная «она»?
– Не могу поверить, что ты только что это сделала, – подал голос Тристан.
– А ты был против?
Он уставился на меня, как будто и впрямь не был уверен в этом.
Я пожала плечами и вернула на место стул, который недавно швырнула на пол. Снова взгромоздилась на эту шаткую конструкцию, все еще чувствуя пламя борьбы, бушующее в теле.
– Мы честные люди, кстати, – ни с того ни с сего сказал Тристан. – Я и мои родители. Мы не воры.
– Я и не называла вас так.
– Тебе, наверное, стало любопытно узнать, что он имел в виду.
– Я взяла в привычку никогда не интересоваться делами других людей, – ответила я. – Они всегда оказываются намного менее заслуживающими внимания, чем я себе представляю.
Тристан хмыкнул:
– Ты странная, Атия. Может быть, даже страннее, чем я думал.
Я изогнула бровь.
– Да это и хорошо, – спешно поправился он. – Странная лучше, чем скучная.
Я задумалась над его словами:
– Я могла бы быть скучной.
– Надеюсь, ты не будешь, – ответил он. – Мне ведь не с кем поговорить.
– Подозреваю, что беседы о монстрах – не лучший способ заводить знакомства.
– Не понимаю почему, – парировал Тристан. – В нас всех есть что-то от чудовищ. Но в нас есть и кое-что еще.
«Только не во мне», – подумала я.
– И что же это?
– Надежда, – ответил он уверенно. Таким голосом говорят только те, у кого ее никогда не отнимали. – Семья. Друзья. Люди, ради которых мы хотим быть лучше.
Я сглотнула, и пустота внутри меня увеличилась.
У Тристана, возможно, все это и было, но только не у меня.
Боги давно отняли это, и настало время оставить Роузгард, пока меня не захватила столь привлекательная мысль о том, что я смогу все вернуть.
Я должна исчезнуть.
И пусть те, с кем наши пути пересекались, навсегда забудут о моем существовании.
Я стану историей и ничем больше.
4
Атия
Что бы вы ни слышали до этого, ночь не была создана для монстров.
Она была дарована людям как возможность обрести свободу, скрывшись от беспощадной резкости дня, где все постоянно на виду. Освободиться от ограничений, наложенных ими самими или кем-то другим.
Ночь была создана, чтобы позволить людям стать уязвимыми и беззащитными.
Тут-то и подоспели монстры.