Когда до Радина оставалось километров сорок, дверь вагона вдруг распахнулась и вошел полицейский в сопровождении двух громил в штатском.

Они остановились возле ближайшего пассажира.

– Ваш билет, – потребовал полицейский.

Тот испуганно достал проездной. Полицейский оглядел его с обеих сторон и передал своим спутникам.

– Документы.

Идентификационная карточка подверглась той же проверке. Полицейский рассматривал ее небрежно, вроде как по надобности, а вот типы в штатском только что не пробовали пластик на зуб.

– Пропуск.

Его, как и билет с карточкой, тщательно изучили. Затем документы вернули владельцу. Тот облегченно перевел дух, а полицейский обратился к следующему пассажиру:

– Ваш билет.

Моури, сидя в глубине вагона, наблюдал за процедурой с любопытством и некоторой тревогой.

На седьмом пассажире тревога переросла в откровенный страх.

В этот раз документы почему-то изучали дольше обычного. Пассажир, само собой, занервничал. Проверяющие заметили на его белеющем лице капли пота и хищно уставились на несчастную жертву.

– Встать! – коротко велел один из типов в штатском.

Тот послушно вскочил. Его заметно пошатывало, хотя поезд шел довольно ровно. Под присмотром полицейского громилы быстро, выдавая богатый опыт в этом деле, обыскали пассажира. Перетрясли все карманы, изучили их содержимое и запихали на место, потом бесцеремонно ощупали беднягу с головы до ног.

Ничего не обнаружив, один из «штатских» выругался сквозь зубы и рявкнул на жертву:

– Чего тогда трясешься?

– Я… Мне нехорошо, – промямлил тот.

– Да ну?! С чего бы?

– Меня укачивает. Всегда тошнит в поезде.

– Угу, бреши дальше. – Взглянув на напарника, громила нетерпеливо махнул рукой: – Ладно, садись уже…

Пассажир, едва дыша, упал на свое место. Он весь пошел пятнами; казалось, еще чуть-чуть – и его впрямь стошнит. Полицейский презрительно фыркнул и перешел в следующий ряд.

– Ваш билет.

До Моури оставалось человек десять. За документы он не беспокоился, они пройдут любую проверку, обыск – другое дело. С одним полицейским он, допустим, еще справился бы, но вот эти два типа наверняка из Кайтемпи. Если заберутся ему в карманы – все, конец. И спустя какое-то время, когда на Земле поймут, что молчание затянулось, Вулф равнодушно велит другому простофиле:

– Повернитесь. Пройдите по комнате. Мы хотим, чтобы вы стали «осой»…

Все пассажиры глазели на проверяющих, стараясь при этом выглядеть честными гражданами и патриотами. Моури покосился на Свинорыла – тот сидел в той же позе, уронив голову на грудь и пуская слюни.

Он и правда спит – или подглядывает сквозь полуопущенные ресницы?

Впрочем, времени не оставалось. Придется рискнуть. Троица подходила все ближе. Моури нащупал за спиной узкую, но глубокую щель в обивке сиденья. Не спуская со Свинорыла глаз, вытащил из кармана пачку листовок с мелками и затолкал их под обивку. Спящий не шелохнулся.

Две минуты спустя полицейский грубо ткнул Свинорыла в плечо. Тот всхрапнул и разинул сонные глазенки.

– Эй! Чего еще?

– Ваш билет.

– А. Проверка, – хмыкнул тот. – Ясно.

Толстыми пальцами кое-как выудил из кармана карточку в прозрачном пластиковом чехле. Троица благоговейно уставилась на нее, как на ключи от королевской сокровищницы. Полицейский заискивающе склонил голову. Громилы торопливо вытянулись по стойке «смирно», как застигнутые врасплох новобранцы на посту.

– Прощу прощения, майор!

– Все в порядке, – высокомерно заверил тот и снисходительно кивнул троице. – Вы ведь на службе, исполняете приказ…

Упиваясь своей властью, он обвел вагон взглядом: все видят, насколько он выше стада?

Моури захотелось отвесить ему хорошего пинка, тем более что майорская задница находилась в удобной близости от его ботинка. Соблазн был настолько велик, что пришлось подобрать под себя ноги.