Один из конвоиров открыл перед девушкой люк унарта, и она забралась внутрь, хотя всем своим естеством хотела убежать. От Хампта не убежишь… Спрашивать у сопровождающих, куда её отвезут, было бесполезно – за это время они не проронили ни слова. Забравшись за ней внутрь и задраив люк, конвоиры и вовсе застыли, как неживые истуканы, сидя напротив друг друга.

Ехали они всего с минуту. Не трудно было догадаться, что девушку привезли в Хампт. Ника удивилась, что её опять повели на самый верх – она ожидала какого-то распределения и дальше – всё, путь в лечебницу… но – нет.

Девушка вновь оставила ножны на пересадке между лифтами и с сопровождающими поднялась на тридцать шестой этаж. Конвоиры проводили Нику в кабинет в конце коридора. Как только они вошли, Лайенирта жестом отпустила их и дверь за ними закрылась.

Главнокомандующая сидела в кресле за столом, откинувшись на его спинку и сложив руки на груди. На ней было простое, приталенное, серое платье, а волосы впервые не были собраны в высокий пучок – раскиданы ровными, с редкой проседью, прядями по тонким плечам.

– Что, опять? – буравя девушку недовольным взглядом бездонных тёмных глаз, скорее риторически спросила Лайенирта. – Садись, – велела она, махнув рукой на диван перед столом.

Ника подчинилась. Она не собиралась ничего говорить – ведь теперь это не имело никакого значения. Лайенирта поняла, что девушка не станет оправдываться и взяла инициативу на себя, сдержанно спросив:

– Девочка моя, что происходит? Ты почувствовала власть и безнаказанность? – она сделала паузу, следя за реакцией, но Ника сидела отрешённо и понурив голову, смотря перед собой невидящим пустым взглядом. – В прошлый раз ещё можно было понять, ты защищала подругу, но сейчас… Кулаки – аргументы слабых и духовно несостоятельных. Их пускают в ход лишь те, кто в этой жизни из себя ничего не представляет и не может что-либо аргументировать как-то иначе. Я могла бы понять, будь ты эмоциональным подростком, но ты – взрослая женщина. Тебе скоро отвечать за чужие жизни, командовать и принимать ответственные решения… А мы в песочнице друг на друга с кулаками кидаемся, потому что – что? Мальчика поделить не можем? Это что за ребячество?

Ника подняла на неё взгляд, но не виноватый, а задумчивый, хотя и по-прежнему отрешённый.

– Хм, а из-за чего тогда схлестнулись, если не из-за Каса? – начала догадываться Лайенирта. Ника упрямо молчала, только глаза стали слезиться. – Девочка моя, диалог – это разговор двоих. Если ты будешь только молчать – мы не сможем понять друг друга. Правда всегда проста и ограничена, а вот фантазия бесконечна. Без знания правды она меня может далеко завести.

– Она меня подставила, – выдавила Ника.

Лайенирта свела брови, пытаясь понять, что девушка имеет ввиду. Догадавшись, она удивлённо их подняла и выдохнула:

– А-а-а, ну тогда понятней, хотя и не оправдывает тебя всё равно. Давай объясню, почему, – она поднялась и, обойдя стол, села на столешницу напротив Ники. – Смотри. У нас на руках есть факт доноса. Донос, очевидно, составлен на почве ревности и пока что никак и никем не подтверждён. Донос храна на чара – что уже отвратительно, хотя Сарита и пыталась прикрыть свою банальную ревность и созависимость якобы заботой о твоём ментальном здоровье. И вот тут – она тебя обставила. Дважды. Во-первых, такой посыл без знания контекста вполне имеет место быть, отчего идёт в плюс к подтверждению истинности доноса. Во-вторых, ты кидаешься на неё с кулаками, тем самым доказывая её правоту. Шах и мат. Ты проиграла. Поддалась эмоциям, вместо того чтобы сесть и подумать, рассчитать и поступить грамотно. Ника, для тебя такое поведение не приемлемо. Это моё тебе последнее предупреждение. И последний наш с тобой разговор в подобном ключе. Если тебя ещё хотя бы раз приведут сюда по похожей причине, я разозлюсь. Не умеешь без насилия – учись. У зазнобыря своего спроси, как это делается. Поверь, он в этом знатный умелец.