Я поняла, что рядом с этим мужчиной я напряжена до предела, отчего кровь стынет в жилах, и я бледнею. Затем во мне взрывается тревога, напряжение спадает, кровь бурно циркулирует по организму и меня охватывает жар. И удивительно, что все это вызывает одно явление – страх. Я боюсь не оправдать надежды, а после вчерашнего случая так вовсе чувствую себя дурно.

Я работаю здесь два месяца и во мне пока нет той уверенности, что есть у Грейс, которая работает рядом с президентом уже три года. Она знает его от и до, знает, как себя вести. А я теряюсь и не могу расслабиться, начинаю чувствовать себя глупо перед ним. Присутствуют одни лишь страхи, которые заглатывают мою стальную уверенность. Мне невыносимо, когда я не знаю, под каким углом подойти к человеку. Я же люблю все контролировать, даже свое состояние. А в себе я больше всего люблю спокойствие, а не хаос из бесконечных мыслей и нескончаемой тревоги.

Надеюсь, что Грейс сегодня всему меня научит, и хотя бы в общих чертах расскажет, какой нужно быть перед боссом, а не бросит как слепого котенка в эту коробку под названием «Приемная президента», и сама упорхнет оттуда, как едва вышедшая из куколки бабочка.

Я не люблю подстраиваться под кого-то, но в данном случае, когда я становлюсь ассистенткой владельца такой крупной компании, пусть и временной, мне придется примерить на себя совершенно другую личность. Я привыкла быть переводчиком и не сидеть под пристальным вниманием своего босса. В этом кабинете я чувствую спокойствие, а если есть покой, то значит, и я не суетливая и из моих рук ничего не валится. Выходя из своей зоны комфорта, я буквально на грани нервного срыва.

Мой мобильник зазвонил на столе, и я вздрогнула. Провалившись в свои раздумья, я не заметила, как начала грызть карандаш. Швырнув его в сторону, я ответила на звонок.

– Слушаю, Грейс.

– Поднимись, пожалуйста, на этаж президента. Он готов познакомиться с тобой.

А я не готова.

Грейс завершила вызов, а я замерла на месте, все еще придерживая мобильник возле своего уха. Тревога взяла надо мной управление, отодвигая в сторону все остальные эмоции.

Я поднялась со своего кресла и погладила бедра. Руки похолодели и будто онемели от волнения. Если бы не тот злосчастный вчерашний случай, то я бы сейчас не чувствовала себя такой бесполезной. Прошлась бы лишь легкая волна волнения, а не разрушительное цунами переживаний, что дыхание захватывает.

– Ты пошла? – послышался голос Люси.

Я кивнула.

– Да, пойду покажу себя.

– Познакомишься во второй раз?

Я с недовольством посмотрела на Люси, которая спрятала свое лицо за бумагой, чтобы я не заметила ее насмешек. Но я их услышала, даже если Люси озвучила свой вопрос серьезным голосом.

Я шагнула вперед и вскоре вышла из кабинета. Оказавшись в тихих коридорах компании, где можно встретить лишь двух или трех сотрудников, я на дрожащих ногах добралась до лифта и нажала на самый верхний этаж. На Олимпе засиживается наш президент, управляя своими людьми, как марионетками. В его власти судьбы тысячи людей, в том числе и моя. От этого осознания стало не по себе, и я съежилась, будто на меня подул холодный ветер.

Последние два дня я очень много думаю о Дэвиде Голдмане, отчего все больше понимаю, каких масштабов власть в его руках. Такие люди напоминают мне роботов, которым чужды проявления позитивных эмоций. На их лицах серьезная маска, в голове четкие планы и ничего лишнего себе позволять с ними нельзя. Приходится стать таким же роботом.

Я шагнула в лифт и тихо взвыла, когда он начал подниматься. Почему я не подумала о том, что работа Грейс – это совершенно не моя сфера, когда соглашалась заменить ее. Для меня приемная любого босса – это пыточная, где приходится замкнуться и видеть лишь одну работу. Сидеть в одиночестве, не разговаривать обо всем на свете с Люси, и каждый день видеть только лицо своего начальника, постоянно кивать на любой его приказ и выполнять все его требования. А что самое страшное – ошибки не прощаются. Такой человек, как Дэвид Голдман, даже времени на адаптацию не выделит, я в этом уверена.