– Мы не понимаем по-эльфийски, – сказала ему Лайя, бесстрашно смотря эльфу прямо в его темные глаза.

А чего ей стоило бояться? Что в её жизни может быть такого, чего уже не было? Боль? Насилие? Пытки? Что этот эльф может сделать с ней более того, что было?

Он изогнул губы в брезгливой гримасе и с силой сжал её щеки своими худыми пальцами. Недавние удары сразу же отозвались острой болью, но показывать её врагу Лайя не собиралась. Её взгляд стал надменным, а бровь в насмешке приподнялась. Эльф схватил её за волосы и приложил об дерево. В голове зазвенело тысячами молоточков.

Чонсок закричал и постарался ногой достать эльфа. На него накинулись несколько воинов Таурохтар и стали избивать ногами.

– Перестаньте! – закричала в отчаянии Лайя. – Что вам нужно? Прекратите!

Увидев её слезы и страх, эльф широко улыбнулся и снова ударил. Лайя закрыла глаза, тихо молясь Создателю, чтобы он сжалился над Чоном: ему нужно жить и найти Тэруми, – раз уж в её жизни всегда вот так, через боль и потери, то пусть хоть у него всё будет хорошо…

Она сцепила пальцы и направила все свои силы на подавление порыва разрыдаться, как вдруг поняла, что кольца на её пальце не было. Кольца, которое надел ей на палец Фенрис. Ненависть захлестнула её, ярость затмила разум. Тьма жадно впитала её чувства, выпуская на свободу магию. Тело напиталось силой, а черные вихри стали клубиться у ног. Она почти освободилась от пут, как эльфы заметили магию и закричали. Быстро сориентировавшись, один из нападавших схватил за волосы Чонсока и запрокинул его голову назад, приставляя к его горлу нож, крича и привлекая внимание. Перевод был не нужен.

Лайя постаралась выровнять дыхание и убрать темные вихри. Ещё один эльф стянул с неё сапоги, задрал её штаны до колен и, показывая на её руны на ногах, закричал остальным. Тот самый эльф, что и бил её до этого, снова присел рядом, достал кинжал. Чонсок дернулся, и лезвие оцарапало его кожу.

– Чон, не надо, – тихо сказала она воину. – Хотели бы убить, убили бы сразу. Да и не думаю, что их привлекают человеческие женщины, поэтому насиловать тоже не будут. – При этих словах Чонсок тихонечко взвыл, за это его приложили головой об дерево и снова приставили оружие к горлу. Лайя продолжила: – Будем вести себя тихо, глядишь, живыми в лагерь попадем. Нам всё равно туда надо, заодно и проводят.

Эльф вспорол рукав её кофты, а затем рубашки – Лайя только сейчас поняла, что куртки у неё уже не было, очевидно, раздели, когда она была без сознания. Острие кинжала вспороло её кожу. Лайя вскрикнула и отвернулась, зубы пришлось сжать почти до хруста, чтобы подавить собственные крики. Эльф вырезал ножом на её плече символ, а когда закончил, то усмехнулся и отошел.

Символ Лайя узнала, такой используют на кандалах, которые Инквизиция одевает ведьме при поимке. Отрешенно подумалось… «Удивительно, что никто в Инквизиции не додумался до подобного. Более надежно, чем железо. Теперь ведьма не сможет воспользоваться своей магией, пока на теле не заживет рана».

Оставшись без магии, Лайя почувствовала себя безмерно слабой, захотелось плакать. Но нельзя. Слезы для одиночества. Эльфы оставили их, отошли в сторону о чем-то переговариваться. Лайя осмотрелась. Кларис была привязана чуть дальше и находилась всё ещё без сознания. Мориана нигде не было видно. Сбежал? Погиб? Отпустили? Странно, но оружия, что у них забрали: её лук и колчан, перевязь с черными кинжалами, меч Чона и нож Кларис, – тоже нигде не было, как и их сумок.

Чонсок сдвинулся в её сторону, чтобы иметь возможность дотянуться до неё ногой. Лайя заметила и подалась навстречу. Ноги соприкоснулись. На душе на мгновение стало теплее. Не одна…