– …не тянул бы ты пивко баварское, мразь! Ты бы, жирная сволочь, на заводах Круппа сутками пахал бы, а потом бы сдох! Потому что рыло у тебя, ублюдок, не арийское! Ты бы крысой подопытной был у докторов менгеле, рашеров!.. А бабу твою пустили бы на размножение и на утеху таким, как ты, быдло!!!..

И опять кто-то стальными клещами схватил её за локти сзади и теперь уже очень мощно тащил куда-то прочь, прочь, а она опять всё пыталась вырваться и, извиваясь, брыкаясь в чьей-то мёртвой хватке, всё кричала уже сильно разбитыми губами, так что уже трудно было и разобрать её слова:

– …дебила из тебя бы делали уколами, славянская морда! Конечности бы тебе отрезали, кишки бы вырезали по частям и смотрели бы – выживешь, сволочь? А сколько без вырезанных почек протянешь, сволочь?!.. А МОЖЕТ, ТЫ ПОЛЯК!?!? ИЛИ ЕВРЕЙ?!?! Зубы без наркоза выдрали бы и в печь тебя – живьём!!!..

Среди гула растревоженных голосов она как будто откуда-то издалека услышала глухое, гулкое эхо женского голоса: «…психопатка, такую случайно заденешь, так она убьёт…» и потом, поверх этого, чьи-то разные голоса: «…а молодчина тётка-то, молодчина…»

…В точности ли так всё произошло на самом деле, или за несколько прошедших потом лет местное население наслоило уже изобретённые народной фантазией подробности, превратив ту историю в яркую местную легенду, – кто ж теперь скажет? Рассказывают, что примчались тогда вызванные гражданами и полиция, и скорая, но к тому моменту от трёх рыл в берцах уже и след простыл, а все так называемые очевидцы тыкали пальцами во все стороны подряд, указывая якобы направления, в которых эти рыла могли исчезнуть. Рассказывают, что забирать тётку и заводить дело полиция не стала, а тётка вроде бы отделалась лишь сильно разбитым лицом и сотрясением мозга средней тяжести, но обошлось без переломов, потому как её спасли два толстенных свитера, напяленных под куртчонку. Но скорая её вроде бы всё же увезла.

А тётку ту никто не мог вспомнить в лицо и даже не смог бы узнать, встреть её на улице. Но одно в той районной легенде, живущей, обновляемой, любимой, так и осталось неколебимо и навечно: молодчина, молодчина тётка!!! Хоть так этим ублюдкам по сусалам, хоть так!

Чувство было такое лёгкое, парящее, такое солнечное, словно новорождённое ангельское дитя, которому, однако, не суждено узнать ни безнадёжность, ни черноту жизни, потому как дитя это – не жилец. Так влюбляются лишь в детстве и розовом отрочестве: внезапно, безоглядно, бескорыстно, без тяжёлой беспросветности и безысходности ожиданий, не требуя никаких жертв, не думая о последствиях. И эта давным-давным-давно засохшая и забытая розовость вдруг настигла Таю – Т-а-ю!!! – повисшую в возрасте ровно между 50 и 60 годами! И ЭТО БЫЛО УЖАСАЮЩЕ!!!

А произошло, собственно, глупейшее стечение обстоятельств, такое же случайное, как сочетание разноцветных стёклышек в детском калейдоскопе. Тае мучительно не хватало тех денег, которые складывались из пенсии и курьерского её заработка, а ни на какие тучные денежные работы её не брали из-за сморщенного возраста, так что она наконец устала барахтаться и взяла в качестве подработки то, что подсунула судьба: раздавать по утрам бесплатную газету «Метро» на выходе своей же станции метро – с 7 ровно до 11 утра, недорозданные газетки, если оставались – оставлять на специальном стеллаже, после чего – мухой курьерить. Оплата – с гулькин хрен, но других вариантов для Таи не было: у сына она денег просить не хотела, потому как у него же своя семья, а больше никого из близких родных вообще не было.