– Чего встали? Оружие, документы и рацию взять. Ремень в покойного снимите, господина лейтенанта связать.– приказываю я.

Бойцы растормозились и стали собирать, что приказано.

– А точно, немцы?– спрашивает один.

– На сапоги глянь, гвозди квадратные и со своими сравни.– усмехаюсь я.

– Точно.– говорит он.

Вот мы собрали вещи и подняв связанного мной офицера и пошли к своим.

Лейтенант смотрит обалдело.

– Это ж из НКВД?– говорит он.

– Ну в НКВД, его только к стенке поставить могут, обер-лейтенант Вебер, авиаразведка. Немецкие самолёты на наши колонны наводили.– говорю я.

– Воронов отведите его к особисту и рацию отнесите.– приказывает лейтенант.

– Воронов, про меня особисту не трепи.– говорю я.

– Воронов, скажешь, что со снайпером брали, мол он тут остался, для контроля.– говорит Медведев.

– Понял, знаю я кто она, свояк у меня из НКВД, рассказал как они воевали.– кивает парень.

– Ладно веди этого обер-лейтенанта. Младший сержант беги к телеге, молодец.– кивает лейтенант.

Я ухожу к телеге и запрыгиваю на неё.

– Лихо, ты, сработала. И беду отвела и врага взяла.– говорит ездовой.

– Так, на то я и Ласка.– улыбаюсь я.

– Ласка, она. Драть тебя некому. От горшка два вершка, а она на войну. Сколько ты уже их уложила? Человек с десять? Вот и получается что не своим ты делом занялась. Тебе на танцульки бегать положено, да книжки в школе читать, учится бабой быть.– ворчит ездовой.

– Да не убиваю я людей, скоро увидишь. Не люди они, их зверями назвать нельзя, зверя обидишь. Упыри они и только кол осиновый им награда. Насмотрелась я как в колонне ихней ехали, когда под них маскировались. Так что не воины они, они болезнь, я лекарство.– говорю я зло.

– Не злись девонька, не со зла на тебя говорю. На себя злюсь, что ты вон малая бьёшь их, а мы вон мужики только топаем и как там выйдет видно будет.– обнимает он меня одной рукой.

Так проехав предписанное, занимаем позицию перед укреп районом. Позицию мы заняли на реке Птичь. Позади нас располагались укрепления так называемой линии Сталина. Задача была первыми встретить немцев и отбив первый натиск и отойти к линии укреплений.

Сегодня 3 июля. Парни роют окопы, я шарахаюсь по позициям прикидываю где лёжки делать. Замечаю ориентиры и замеряю расстояние до них, ну и схему рисую. Как раз с другого берега вернулась. Определяла точки где они корректировщиков сажать будут. И уже определила откуда их снимать буду.

В окоп из хода сообщения входит комбат и особист. Я смотрю на лейтенанта, тот разводит руками.

– Не злись, я приказал. Покажи что рисуешь.– говорит майор.

Посмотрел мои схемы. Покачал головой.

– Вот толковая, ты девка, а дура. Могла б по театрам и выставкам ходить, а ты тут схемы ведения огня рисуешь.– говорит Майор.

– Гонял бы меня капитан по полигону. И я света белого не видела б. Или забросили б в какую нибудь Англию и ходи улыбайся всяким серам, перам. Не уж я лучше тут немцам мозги выносить буду.– ухмыляюсь я.

– Так от меня прятаться больше не надо. Ты теперь прикомандированная к нам. На распишись и получи пакет. Инструкции по дальнейшим действиям дам после прочтения пакета.– говорит капитан.

Я расписываюсь и сломав печать читаю.

“Что сбежала не осуждаю, но как приедешь в часть накажу, ты ещё за танки не наказана. Умирать и пропадать без вести запрещаю. Брат в шифровальном отделе. Ты теперь младший сержант НКВД. Особист в курсе твоих способностей и поможет если, что. Прочти и запомни, что бы не случилось, в любом особом отделе от дивизии говоришь условную фразу: “Я Ласка, вернулась в нору”. Тебя отправят ко мне. По прочтение письмо и конверт сжечь.”