– Вот негодяй! А ты-то здесь при чем?

– Я их подкармливаю.

– Подкармливаешь? – Лорд Корбери не верил своим ушам.

– Сначала я кидала им еду через забор, – объяснила Фенелла. – Теперь, едва они меня увидят, так сразу начинают вилять хвостами, и я могу делать с ними что хочу. Разумеется, Исаак Голдштейн этого не знает.

– Ты уверена, что они не бросятся на тебя в один прекрасный момент? – спросил лорд Корбери.

– Да они теперь готовы защищать меня от кого угодно! – улыбнулась Фенелла. – Неужели ты не видишь, Периквин, как это все упрощает? Мы заберем у Голдштейна деньги, заработанные нечестным путем, отдадим Джарвису и Саймону то, что им причитается, и, может быть, у нас даже что-нибудь останется на ремонт коттеджей.

– Ты что, предлагаешь мне совершить кражу?! – загремел лорд Корбери.

– Я предлагаю тебе отнять деньги у богатого и раздать бедным, – возразила Фенелла.

– В жизни не слыхал подобного вздора! – кричал лорд Корбери. – Неужели ты рассчитываешь, что я опущусь до мелкого воровства?

– Ну что ж, если ты не сделаешь этого, Саймон останется в когтях этого мерзавца, – сказала Фенелла. – А Джо Джарвис впал в такое отчаяние, что запил, и теперь пропивает все, что ему удается заработать.

– Я думаю, вместо того чтобы пить, лучше бы он попытался что-нибудь сделать, – заметил лорд Корбери.

– А что он может сделать? Свидетелей тому, как миссис Джарвис передавала Голдштейну деньги, нет. Просто всем в деревне известно, сколько она работала, откладывая каждое пенни для своего Джо. Все также знают, что она никогда не позволила бы своему зятю, которого едва знала, продать гостиницу и положить деньги себе в карман.

– Может быть, мне поговорить с адвокатом? – предложил лорд Корбери.

– А где ты собираешься взять деньги, чтобы с ним расплатиться? – поинтересовалась Фенелла.

Лорд Корбери издал нетерпеливое восклицание и отошел к окну.

– Должна сказать, Периквин, что ты здорово постарел, – бросила она ему вслед.

– Что ты хочешь этим сказать? – вскинулся он.

– В прежние времена мы с тобой частенько пускались в рискованные предприятия, – ответила Фенелла. – Помнишь, как мы стащили все сортовые персики из оранжереи лорда-наместника, потому что его садовник очень задирал нос перед простыми людьми, желавшими принять участие в цветочной выставке, и делал все возможное, чтобы никто из них не получил приз? Часть персиков мы съели, а оставшиеся бросили в пруд. Никто так и не узнал, чья это работа.

– Мы были тогда совсем детьми, – сказал лорд Корбери.

– А в другой раз мы взяли без разрешения лошадей твоего отца и отправились в Даунс посмотреть кулачные бои! Это был один из самых замечательных дней в моей жизни. Помнишь, какое это было захватывающее зрелище?

– О да, – ответил он. – Тридцать восемь раундов, и оба бойца так обессилели, что в конце едва могли поднять руку!

– Я помню, как мы потихоньку отвели лошадей обратно в конюшню, – продолжала она, – а старый Сэм, ваш грум, так хорошо к нам относился, что не выдал нас. Когда твой отец спросил, где мы были, ты ответил, что ловили рыбу. По крайней мере, в те времена ты ничего не боялся!

– Черт тебя побери, я и сейчас не боюсь! Просто джентльмен не может опускаться до воровства!

– Что толку быть джентльменом, если у тебя нет ничего, кроме гордости? – съязвила Фенелла.

– Это единственное, что у меня осталось, – с горечью заметил лорд Корбери.

– Боюсь, что в глазах Хетти это не слишком большое достоинство, – сказала Фенелла. – Не один только сэр Вирджил страдает от чрезмерного честолюбия!

Лорд Корбери с разгневанным видом повернулся к ней:

– Не смей плохо говорить о Хетти! Она само совершенство! Самое красивое, восхитительное и прелестное существо на свете! С тех пор как я уехал, я повидал немало женщин, но ни одна из них не была такой прекрасной, как Хетти.