Спустя полчаса боль начала щекотать виски, через час в голове звенел колокол, а через два началась страшная мигрень, какой в жизни не было. Даже свет от лун и светильника над головой доставлял невыносимый дискомфорт. Прикрыв глаза рукой, я взмолилась остановиться. Он услышал, протянул фиолетовый сморчок и потушил шарик.

– Ешь, поможет.

Непонятно зачем, но схомячила предложенный гриб, и он повёл меня обратно. В комнате тут же завалилась на кровать. Шевелиться было больно, думать ещё больнее. Причиняя страдания, в голове по полочкам раскладывались новые слова, подбирались определения и находились синонимы. Даже некоторые фразеологизмы прекрасно подавались на новый лад. Это сколько же мучений мне предстоит вынести, прежде чем я освою новый язык.

На завтрак, или то был ужин, опять не дали мясного. Были бы силы, постучала бы ложкой по столу с криками «Я не козел, я это не ем!». Но от головной боли на лирику не тянуло. Когда на окне начало проступать светлое пятнышко от солнца, я поняла, что если не усну сейчас, будет ещё хуже: свет даже через плотные занавески доставлял страдания опухшему мозгу. Накрывшись одеялом с головой, ждала, когда же Морфей заберет меня в свое царство.

Так началась моя индивидуальная пытка. Каждый вечер чертов эльф будил, давал умыться, поесть и тащил в беседку. Кормил грибами и бубнил новые слова, изредка повторяясь. Через пару часов возвращал в комнату с мучительной мигренью, где я лежала пластом, держа мокрую тряпку на лбу. На рассвете мне приносили поесть. Ну как еду, это были сплошь овощи странного цвета и запаха, ни грамма мяса или грибов. Ни специй, ни соли. Безвкусное нечто, которое приходилось ковырять ложкой. Мозг трещал, будто был с глубокого похмелья. Разбитая, уставшая и мало что соображающая, я отрубалась после не самого сытного завтрака, чтобы вечером всё повторилось вновь.

Занятия приносили свои плоды довольно быстро. Всего через пять дней уже неплохо понимала эльфа, даже пыталась ему что–то отвечать. Но выходило односложно. С каждым днём он требовал всё больше говорить с ним, помогал выстраивать предложения, поправлял неверные окончания, объяснял правила. Он оказался замечательным учителем, но ощущение, что не я первая, крепло с каждым днем. Спустя еще две недели пыток я сносно говорила на новом для меня языке. Наконец мне прояснили, что именно делают фиолетовые сморчки, которыми я лакомилась до и после учебы. Именно благодаря им новые знания так быстро усваивались.

Позже состоялся разговор более масштабный. На вопрос, как вернуться домой, получила ответ: никак. Портал работает только в одну сторону. Как ни готовила себя к такому исходу, а всё равно была жутко расстроена. Начинать жизнь с нуля в тридцать два года – это вам не фиги воробьям показывать. Прогресс здесь не жаловали, поэтому дорогие мне вещи спалили в первый день – они угроза спокойной жизни этого мира.

Местность вокруг нас, в которой и проживали эльфы, оказавшиеся лисо́ли, называлась Вечный Лес. Они имели свое наречие, очень напевное и мелодичное. Повторить эти звуки даже пробовать не стала, не так поймут и прикопают еще где-нибудь за оградкой. На севере от него располагались земли уги́ли, главные торговцы этого мира. Язык, которому меня учили, принадлежал именно им и назывался общий. Лайлен показывал на картинах тех, о ком рассказывал. Только взглянув на изображение крепкого низенького почти человека, поняла – дварфы. На западе обитали зеленокожие орки, от их названия графа́ я долго хихикала, несмотря на осуждающий взгляд учителя. Были и прочие расы, но по описанию не поняла, кто такие, как выглядят и с чем их едят, и на картинах их не нашлось. Да и называть всех мне было привычнее по-своему.