Шонесси, как никто другой, понимал это. За что ей и нравился.

– Материалы по делу Кент не откроют тебе ничего нового, – забубнила Маркони, когда они подошли к лифту. – По кабельному осветили каждую деталь преступления. Да и адвокатом девчонки была твоя… э-э-э… подруга…

– Представь себе, у социопатов тоже есть друзья, – бросила Гретхен.

Заминка Маркони и рассердила ее, и позабавила. Они быстро пересекли вестибюль и выбрались на улицу. За желтой полицейской лентой, ограждавшей место преступления, засверкали беспорядочные вспышки фотоаппаратов. Стервятники-журналисты, готовые продать души за один только взгляд в их сторону, подлетели к ним, клянча комментарии. Гретхен и Маркони, уставившись в землю, промаршировали мимо.

– Зачем они вам?

Никакой язвительности, сплошное доброжелательство и любопытство. Гретхен замедлила шаг, вгляделась в лицо Маркони, но не заметила в нем даже слабого намека на враждебность.

Обычно, прощупывая новичков, Гретхен врала им напропалую. Водить за нос и напускать туману казалось ей легче и проще. Быть пойманной на слове она не боялась – ну, скажет, что прихвастнула, не страшно. С Маркони, однако, Гретхен решила не лукавить. Ранее она проверила ответ на заданный Маркони вопрос на нескольких подопытных кроликах и осталась весьма довольна результатами.

– Нам нужны люди, которые принимают нас такими, какие мы есть, – призналась Гретхен и покосилась на Маркони. Та, очарованная поэтичностью фразы, умело скрывавшей под собой совершенно непоэтические чувства, одобрительно кивнула.

– Выгоды, которые я получаю от подобных отношений, стоят того, чтобы поддерживать дружеские связи, – договорила Гретхен.

Одобрение мигом сползло с лица Маркони, и Гретхен вздохнула – вечно-то она бежит вперед паровоза.

– В твою машину или мою? – спросила она, лишь бы сменить тему.

Когда общаешься с нормальными людьми, нужно уметь быстро уводить разговор в сторону. Золотое правило.

– Шонесси укатил, – лаконично ответила Маркони, не вдаваясь в подробности.

Гретхен одобрительно ахнула. Нет ничего хуже эмпата, не умеющего вовремя прикусить язык.

Они завернули в переулок, и Гретхен направилась к припаркованному ярко-красному «Порше».

– Ты что, двери не закрываешь? – изумилась Маркони, усаживаясь на пассажирское сиденье.

– Нет. Люблю жить с огоньком, – отделалась избитой фразой Гретхен.

Для того и существуют клише: словно тропинки, ведущие напрямик, они облегчают взаимопонимание, особенно между обычными людьми и такими, как Гретхен. Всякий раз, когда Гретхен представляла свою реакцию на угон машины, она словно заглядывала в бездонный пересохший колодец – пусто, никаких чувств. Вот если бы какой-нибудь наглец осмелился похитить ее ребенка, это было бы куда интереснее. Но ребенка у нее не было.

Маркони довольно фыркнула. Как и тогда, на кухне. В мысленном досье, которое Гретхен завела на детектива, она поставила галочку напротив графы «Чувство юмора».

– Что ты знаешь о деле Виолы Кент? – спросила Маркони, не моргнув и глазом, когда Гретхен вылетела из переулка на полосу встречного движения.

По прикидкам Гретхен, Маркони вряд ли работала с Шонесси над делом Виолы, хотя информацией о совершенном девочкой преступлении наверняка обладала. Кто, впрочем, не обладал? Последние полгода жители города упивались подробностями шокирующего убийства.

Значит, Маркони пыталась выведать, насколько осведомлена обо всем этом Гретхен. Что ж, неплохой заход.

– Около полугода назад, – зачастила Гретхен, – Виола Кент, единственная дочь Рида и Клэр Кентов, поздним вечером до смерти заколола мать. Отец в это время отсутствовал.