Не смейся так громко, Инесс.

Не улыбайся так широко.

Покажи свое равнодушие.

Будь спокойна, ради всего святого.

Не показывай сильную радость.

Не показывай слезы.

Не истери.

Не кричи.

Ты Конселло.

Да, я Конселло, и умела шикарно подделывать эмоции. Поэтому и сейчас искусно скрыла, как сильно забилось сердце от близкого расстояния между мной и господином адвокатом.

– Это тайна, – прошептала запредельно тихо.

– Говоришь, никто не должен узнать? – глаза адвоката кидали вызов.

– Никто не узнает, – оттолкнула его в плечо, и Тристан спустился еще на одну ступень, наконец позволив опуститься на корточки и собрать рассыпавшиеся вещи.

Сумка есть.

Блокнот тоже.

Наушник живы.

Книга…где книга?

– Он просунул руки в мои кружевные, мокрые от возбуждения трусики и…

– Отдай, – закричала громко, насколько можно, быстро поднявшись и выдернув роман.

Господи, почему ты так жесток, когда дело касается моего позора?

– Этот отрывок отмечен, – заметил Тристан.

– Да, и что? – достаточно резко спросила я, готовая нападать, если он скажет что-то пошлое или отрицательное.

– Ничего, – морские глаза заискрились, – Пошли уже, – Тристан продолжил вести меня по библиотеке, пока мы не дошли до самого угла противоположному главному входу, где находилась широка дверь. Тристан отпер ее и яркое Сицилийское солнышко проникло в темное пространство. Оживленная улица резко вошла в контраст с тихой и прохладной библиотекой.

За дверью оказался переулок полный людей, и прямо с левой стороны от книжного, весь первый этаж занимала закусочная, куда и зашел Тристан.

– Ого, какие люди, – женщина лет сорока, с плетеными в афро-кудри волосами, встретила Триса с улыбкой, пока обслуживала гостей. – Неужели пожаловал сам Тристан Костано?

– Не знал, что ты так сильно скучала, Николь, – Тристан дал женщине пять, пока я замерла рядом, смотря на то, как непринужденно вел себя наш господин адвокат в этой суматохе вокруг, – Приготовишь мне с моей гостьей что-нибудь вкусное, – кивнул Тристан в мою сторону.

– Как зовут гостью? – Николь протянула мне ладонь, держа в другой поднос с ароматной едой, и я удивилась, как у нее получалось удерживать его на пяти черт возьми пальцах.

– Инесс, – смущенно улыбнулась, пожимая ладонь женщины, – Приятно с вами познакомится.

– И мне, красотка. Проходите за свободный столик, я подойду.

Мы с Тристаном заняли тот стол, что был снаружи, под большим тканевым невесом, ожидая, пока Николь раздаст все свои заказы.

– Часто здесь бываешь?

– Нет, последний раз был месяц назад, – его глаза резко охладели. Будто своим вопросом я задела что-то в его душе.

Окинула взглядом улицу, избегая неловкой паузы. Люди шли под палящем солнцем, разговаривая, улыбаясь или хмуро затыкая уши наушниками. В углу, у тротуара расположился местный художник. У него был очень интересный внешний вид. Его шею обволакивал невероятно красивый шарф, сшитый из разных тканей, как и его рубашка поверх белой майки, а на ногах красовались ковбойские сапоги. В руках он держал кисть и вырисовывал что-то на мольберте, увлеченный своим творчеством настолько, что даже я чувствовала вдохновения. В конце начиналась трасса, откуда доносились сигналы машин, а прямо посередине переулка, трубадур* пел, играя на гитаре до мурашек знакомую песню всем итальянцам – «Sarà Perché Ti Amo»

(*Средневековые поэты-музыканты (инструменталисты и певцы).)

Море возбуждения растеклось в груди, от знакомой мелодии. Мне жутко захотелось начать петь.

– Спой вместе с ним, – подтолкнул Тристан к еще одной глупости, которую мама бы не одобрила, но сейчас я не была Конселло. Рамки Кристианы Конселло и особняка не душили в своих тисках, разрушая мои границы.