Но саперы, Браво и его напарник Фугас, продолжали вертеть головами, высматривали в небе украинские коптеры.

Мехвод «урки» Фил завел свою невысокую машину разминирования под упавшую лещину. Июньской листвы укрыть «урку» хватило. Едва двигатель второй машины умолк, Пухляш пожевал губами, дернул толстым подбородком в сторону дороги и обратился сразу ко всем:

– Поживимся?

Браво взглянул на часы – 14:30, до сумерек время есть, и первым спрыгнул с брони. Фугас последовал за ним и оказался невысоким, щуплым, пожилым бойцом, на голову ниже напарника.

Змей, Джеки и Пухляш спрыгнули с бронетранспортера с другой стороны.

– А? – спросил Фугас.

– Старый укроповский опорник, – объяснил Браво.

Опорник тянулся метров на двести в лесопосадке под прямым углом к дороге и той посадке, где укрылись обе машины. Браво и Фугас первыми перешли через дорогу.

– Ты чего нос повесил, – Браво не спрашивал Фугаса, он делал замечание.

Едва достававший до его плеча Фугас взглянул на молодого товарища исподлобья и с недоумением:

– Нас как учили? Разбиться по секторам и смотреть под ноги! Мы ж саперы!

Ветерану обеих чеченских Фугасу шел шестьдесят первый год, но на украинскую войну он попал впервые, потому внимательно слушал Браво, набирался опыта.

– Теперь главный враг не мины, а беспилотники, – с серьезным видом заявил Браво, – двадцать процентов времени смотришь под ноги, восемьдесят процентов – в небо!

Они синхронно шмыгнули носами и одинаково поморщились. От бывшей позиции хохлов веяло тяжелым трупным запахом.

Браво и Фугас остановились, обернулись – Пухляш, Джеки и Змей переходили дорогу. Фил и Манчестер – экипаж «урки» – остались с машинами.

– Разделимся! Лёнчик! – Пухляш указал Браво стволом автомата в дальний конец искореженной артиллерией лесопосадки.

Браво скривился от фамильярности и ускорился.

– Чтото не так? – от Фугаса не ускользнула гримаса товарища.

– Я ему не Лёнчик, я Леонид.

– Как Брежнев?

– Как спартанский царь, – Браво понизил голос.

– Ладно – ладно! Шучу! Помню! – Фугас развеселился. – Царь Леонид. Древняя Греция. Фермопилы, персы и все такое. В школе, чай, обучены.

Трупов, конечно, не как на картине Васнецова, но… много. Разбросанные в беспорядке, в тех позах, где их настигла смерть, изломанные большими калибрами тела и побуревшие от времени лица казались обожженными. Хотя… Такое вполне могло быть.

– Понял теперь, почему наши не стали тут закрепляться? – спросил Браво.

Фугас стиснул зубы и не ответил.

До основной линии нашей обороны было метров восемьсот, а до нуля около двух километров.

Ну и вонь! Тысячи мух кружились над разбитым опорником и жужжанием могли заглушить любой коптер.

Вонь! Привыкнуть к ней невозможно. Браво разглядел темную складку входа в блиндаж и направился туда. Опорник разрушили еще весной, но жизнь брала свое – переломанные деревья пустили листву, и как могли, норовили укрыть погибших.

– Лёнь! Так то ж наш? – чуть не споткнулся о тело Фугас.

На локте мертвеца краснела грязная повязка.

– Ну да, наш, – равнодушно согласился Браво, – опорник заняли «зетовцы», а потом хохлы размотали их артой.

– Разве ж не люди? – Фугас проглотил замечание о необходимости похоронить.

Браво не ответил. Они осмотрели вход в оплывший блиндаж, мин не обнаружили, Фугас полез внутрь. Браво остался снаружи.

Фугас вынес из блиндажа коробку сникерсов и улыбнулся, демонстрируя плохие зубы. С коробки соскользнули в песок несколько пожухлых открыток с надписями на английском. Фугас посторонился, Браво наклонился и пошарил стволом автомата в темной щели, вырытой в стенке окопа. Ствол зацепился за чтото мягкое – начатая упаковка зеленых натовских носков.