– Здравствуйте, милые Илья и Юля, – Лана незаметно дотронулась до руки Юли, и вся ее решимость и непонятая ревность пропали, как гаснет лампочка при обрыве питания. Внутри Юли зародилась череда таких обрывов, каскадом накрывая с ног до головы, уводя лишний потенциал в воздух. – Я очень рада, что встретила вас. Я же тоже иду на тренировку. Сегодня, милая Юля, мы немного потренируемся вместе

– Здрасти, – только и сумела выдавить из себя Юля.

И вдруг ей показалось, что все это бред, точно бред. И нет никакого духа или демона, и все происшествия, случившиеся в последние дни – все это лишь ее воспаленное воображение. И почему каждый день что-то случается, почему нет ни одного дня, когда бы ее просто оставили в покое? Раньше она изнывала от скуки, а сейчас хотела ничего не делать, даже английский вытерпела бы без лишних возражений. И чем больше она об этом думала, тем прозрачнее и проще становился мир. Сначала пропали дома. Остались только их серые силуэты, которые вскоре растворились в воздухе, разлетаясь серыми клочьями от порывов ветра. Потом исчезла мерзкая плитка, а на ее месте показалась черная и очень сухая земля. Видно, что она была мертвая, сожженная много раз до полного уничтожения. Осталось только небо, такое же солнечное и голубое, без единого облачка, и ветер, правивший над этой безжизненной степью, где осталось место лишь чахлому борщевику и какой-то высохшей высокой и колючей траве. Ни птицы, ни жужжания насекомого, ни тени бездомной собаки или человека – никого, кроме таявших в вечернем мареве жалких силуэтов расплавленной бронетехники, искаженной и разорванной на изогнутые в немыслимые геометрические фигуры части. От вида этих частей, от их форм, граней, углов и наклонов становилось дурно и очень страшно от того, что для тебя здесь больше нет, и не может быть места, никогда, ни для кого.

Юля ухватилась взглядом за Илью, он тоже был в этой безжизненной степи, но без Арнольда, пса больше не существовало. Илья смотрел на Лану, и Юля поняла, насколько глупыми были ее обиды и ревность. Илья разговаривал с ней взглядом, впрямую задавая вопрос: «Кто вы?». А Лана отвечала ему: «Никто и все – решать вам». И этот вопрос-ответ длился целую вечность, для которой время было лишь жалкой придумкой человека, желающего подчинить своему ничтожеству законы Вселенной. Вопрос Ильи рождал многие и многие рассуждения, выстраивающиеся в бесконечную логическую цепь, ведущую в никуда. Ответ Ланы не разрывал ее, а дублировал, усиливал, мультиплицировал, доводя до абсурда, до истинного хаоса, не подвластного времени и жалкому человеческому разуму.

– Сейчас еще не пришло время, – Лана вторым прикосновением вернула Юлю, но куда? Видя вопрос в глазах Юли, попытку сказать, но губы двигались, а изо рта вырывался только вздох, Лана покачала головой. – Не торопитесь, все будет так, как будет. Не пытайтесь перешагнуть, переплыть эту реку быстрее, чем можете.

– Что будет? – прошептала Юля, схватив Илью за руку, пальцы его оказались ужасно холодными, она ощутила, как дрожь бьет его. И это был не страх, а гнев от беспомощности.

– Пока главное для нас всех тренировка. Вы, наверное, не знаете, но выступление перенесли на завтра. Не знаю, почему так случилось, но оно ровно так, как есть. Поэтому я решила позаниматься с вами, Юлия, сегодня. Придется сократить программу, мне бы хотелось посвятить вам весь завтрашний день, но что есть, то есть. Идемте, не хорошо будет, если мы опоздаем.

Только сейчас Юля заметила, что Лана одета в тонкий белый спортивный костюм, он ей очень шел, пускай и не подчеркивал стройность и силу тела, в руках спортивная сумка для фитнеса, на голове простая белая кепка, без логотипов. На костюме и сумке тоже не было никаких логотипов или брендовых полосок или аппликаций, но Юля была готова поклясться, что когда Лана подошла к ним, на ней было длинное темно-синее платье с черными внимательными птицами, а на ногах не кроссовки, а сандалии на высокой деревянной подошве, в волосах толстые темно-коричневые палочки, очень похожие на тонкие кинжалы в ножнах.