.167

Все эти дни Гапон разъезжал из отдела в отдел, произносил зажигательные речи, в которых критиковал министров и правительство, а также читал и толковал петицию по-своему. Этим же занимались и другие активисты «Собрания». Необходимо отметить, что подавляющая часть рабочих была уверена, что священник желает всего лишь передать царю прошение о нуждах трудящихся, и не имела никакого представления о наличии требований политического свойства. Поэтому, не подозревая об истинных целях сбора на Дворцовой площади и не предвидя никакой опасности, рабочие собирались брать с собой жён и детей.

Подготовка к шествию не отменяла забастовку, которая ширилась и охватила сотни предприятий. По данным фабричной инспекции, к вечеру 7 января забастовали 376 заведений с 99 000 рабочих, а всего бастовало 382 заведения с 105 000 рабочих. 8 января к забастовке присоединилось ещё 74 предприятия с 6 000 рабочих. В этот день забастовали все типографии, и в городе перестали выходить газеты. К вечеру 8 января не работало 456 заведений со 111 000 рабочих.168

В ночь с 7 на 8 января на квартире рабочего Н. П. Петрова состоялась встреча Гапона с представителями революционных партий. Священник изложил им свой план действий. «Мы идём с 150 тыс. человек на площадь подавать петицию верховной власти и будем ждать приёма депутации, будем ждать день и ночь; будем ждать ответа; будем ждать с жёнами и детьми, и не разойдёмся, пока наша цель не будет достигнута». На вопрос, что будет, если царь откажется принять петицию, священник отвечал: «Тогда мы всё скажем народу, и мы сделаем революцию».169 Гапон убеждал революционеров примкнуть к шествию, но не нарушать его мирного характера до момента столкновения с войсками. Он просил не применять силу, не выкидывать красных флагов и не кричать «Долой самодержавие». В случае же применения силы со стороны власти революционерам развязывались руки. Гапон предлагал им ломать телефонные столбы, строить баррикады, громить тюрьмы и оружейные магазины, захватывать телефон и телеграф.170

8 января Георгий Гапон написал два письма – императору и министру внутренних дел П. Д. Святополк-Мирскому. В письме к царю он сообщал, что рабочие и жители столицы решили явиться в воскресенье к Зимнему дворцу, чтобы представить ему свои нужды. «Если ты, колеблясь душой, не покажешься народу и если прольётся неповинная кровь, то порвётся та нравственная связь, которая до сих пор ещё существует между тобой и твоим народом. Доверие, которое он питает к тебе, навсегда исчезнет». Священник призывал царя выйти к народу «с мужественным сердцем» и сообщал, что рабочие гарантируют его безопасность «ценой своей собственной жизни».171 В письме к Святополк-Мирскому Гапон призывал его немедленно сообщить царю о готовящемся шествии и ознакомить того с рабочей петицией.172

Вместе с тем в своих пламенных речах Гапон стал касаться и личности Государя: «Пойдём к царю, и уж если царь не выслушает, – то нет у нас больше царя, и мы тогда крикнем: „Долой царя!..“»173, «Пойдём, братцы, убедимся, действительно ли русский царь любит свой народ, как говорят. Если даст все свободы, значит любит, а если нет – то это ложь, и тогда мы можем поступить с ним, как наша совесть подскажет…»174, «Если царь не исполнит наших требований, тогда мы разнесём весь Зимний дворец, не оставим камня на камне».175 А в интервью корреспонденту английской газеты «Стандард» Гапон заявил: если царь откажется принять петицию, «тогда будет страшный бунт… Горе царю, если царь не даст слова выполнить всех наших требований!