Каждые пятнадцать-двадцать минут на сцену поднимались девушка или юноша, говорили, какая великолепная их дорогая ЕЕ, дарили ей цветы и читали стихи.

Одна дама выпорхнула на сцену и в слезах пролепетала:

– А я прочту вам самое дорогое для меня:

J’ai pleuré au vent dans ma manche

Avant l’averse, avant l’écho du puits,

Et le vent a soufflé ses mains sur l’herbe,

Et la mort a grandi jusqu’au bord, jusqu’au sommet,

Franchir la ligne où la lumière s’éteint

Je suis dans une robe mouillée, j’essuie ma morve,

Je grandis, je laisse tomber une tasse, je meurs,

Oublier le vélo dans la cour…

Эх, дорогая моя, я счастлива за тебя, – и, рыдая, убежала из зала.

Зал много аплодировал, Альфред взял на себя обязанность подливать вино, когда кончалась бутылка, подоспел официант и Николай заказал еще. Альфред капризничал и кривил губы, ему явно не нравилось происходящее на сцене. Луиза умилялась, делала всем глазки. Концерт затянулся, публика не отпускала артистку, она с благодарностью исполнила последнюю песню и удалилась. Николай хотел было уже откланяться и распрощаться с новыми знакомыми, но Луиза удержала его:

– Побудьте с нами, Николай, сейчас выйдет ЕЕ, я вас познакомлю.

– Благодарю, – сказал Добряков и присел от неожиданности. Зачем ему знакомиться с этой поэткой? Он не знал, но еще было не поздно, а вино ударило в голову. Сделало дело кислое вино, настроение было приподнятое, почему бы не познакомиться, решил он и стал ждать. Через несколько минут из боковой двери выскользнула ЕЕ и, пройдя между столиков, подошла к Луизе.

– Дорогая моя, ты превосходна, – залепетала Луиза.

– Ой, да брось ты, Лузик, причитать, не такая я.

– А вот познакомься, – повернулась Луиза, – Николай, он из столицы проездом.

Николай склонил голову и принял руку, протянутую не для поцелуя.

– Рад знакомству, – сухо представился. Хотел было сказать, как он восхищен и очарован, но промолчал, поняв, что ЕЕ и, правда, не такая.

– А не выпить ли нам по бокалу шампанского? – предложил Альфред и помахал официанту. Тот вмиг обернулся и появился с ведерком, из которого торчало горлышко бутылки.

Бахнуло шампанское, Альфред сказал витиеватый тост за присутствующих дам, их дар и талант.

ЕЕ откинулась на спинку кресла, обвила взглядом Николая и, оттопырив мизинчик, надменно и наиграно спросила:

– Что же привело вас, сударь, из столиц в нашу провинциальную прелесть?

Николай подхватил тон и ответил:

– Сударыня, вы так откровенны, что я должен признаться, но долг службы не позволяет открыть вам этот государственный секрет.

– Ох-ох, вы состоите на службе у Его Величества?

– Позвольте мне многозначительно промолчать и спросить вас. Если, конечно, это уместно.

– Спросите, если это не сконфузит Лу, она у нас жеманница. Скажи, Альф.

Альфред понял, что над ним издеваются и поддакнул.

– Наша драгоценная Лу может лететь на луну.

Луиза засмеялась и ущипнула Альфреда.

– Альф этой шутке уже сто лет? Прекрати.

– Но Николай ее не слышал, – парировал Альфред.

– Спрашивайте, Николай, – ЕЕ коснулась Добрякова ногой, и он поперхнулся шампанским, – не стесняйтесь.

– Я уже и забыл, что хотел спросить, – он попытался уйти от ответа, но ЕЕ нападала:

– Что же это вы скрываете? Мне интересно, что вы хотели спросить, что вас, столичного чиновника, интересует в моем случае. Не скромничайте, мы все люди прогрессивных взглядов, даже Лу. Я, например, не только песни пою, но и учусь.

Николай уцепился за эту информацию и спросил:

– На кого же вы учитесь?

– Хочу быть адвокатом!

Николай опять поперхнулся шампанским.

– Но позвольте, мадмуазель. Где же вы учитесь?

– Дома, по учебникам. Я выписала все учебники и надеюсь сдать экзамен в университете.