Никогда тебя не полюблю Ксюша Иванова

1. Пролог

     - Полиночка, почему ты не спишь? - мама трогает теплой мягкой ладонью мой лоб, а потом, точно таким же движением кладет ее на лоб спящего Андрюши. - Все в порядке. Он не горячий. Таблетка подействовала. Ложись спать, моя хорошая. 

     Я покидаю свой пост у изголовья брата, послушно бреду к своей кровати - до самой школы мы жили с ним в одной комнате - и укладываюсь. Мама укрывает, разглаживает одеяло, подтыкает его край под мои замерзшие ноги и, прежде чем поцеловать в лоб, говорит:

    - Я знаю, что ты очень его любишь, моя добрая девочка, и я тоже люблю... И его, и тебя, и Кирюшу. Все будет хорошо, правда. У Андрюши ангина, это не страшно, он обязательно выздоровеет.

    ... Иногда мне кажется, что уже тогда, будучи девчонкой-несмышленышем, я любила его иначе, чем старшего брата Кирилла. В то время, конечно, я еще не знала, что спустя десяток лет, он станет моей первой любовью. И уж точно даже предположить не могла, что в моей жизни будет только одна любовь. К нему. Это потом, намного позже, я буду постоянно задаваться вопросом о несправедливости факта только моей осведомленности в том, что он мне не брат! Долгие годы я буду выходить из себя, думая о том, что Андрюша только делает вид, что не помнит о детском доме, не помнит о том, что когда-то у него была другая мать! Нет, я ни в коем случае не ревновала его к нашим родителям! Хотя нет, все-таки ревновала... Только не их к нему, а его к ним! А это - большая разница! Даже к родителям ревновала его! Жаль только, что мой язык не способен был озвучить БРАТУ правду. Я изводила его. Я изводила себя. Я изводила родителей. Я была просто невыносима. 

     ... Нам по шестнадцать... 

     - Полина, передай соль, пожалуйста! 

     О, эта долгожданная просьба! Та-ак! Как бы это сделать... А вот! 

    - Держи, братишка! - ловкое, практически неуловимое движение и крышка слетает с солонки, а Андрей берется именно за неё, за крышку! И, вуаля! Солонка целиком и полностью летит в Андрюхину солянку, разбрызгивая бульон с кусочками ветчины на скатерть и, конечно, на брата! 

   - Полина, что здесь происходит? - мама, как всегда возвращается не вовремя. 

    - А чего это сразу Полина? Это Андрюха! - я обиженно кривлю губы - МХАТ отдыхает! 

   - Андрей? - мамин голос отчего-то звучит недоверчиво. 

     - Мам, прости, это я виноват! Я все уберу! 

    Почему? Ну почему он все равно ТАК смотрит на меня? Почему в его глазах смешинки и нежность? Сдай меня хотя бы разок! Умоляю! Чтобы я перестала, наконец, так восхищаться тобой... 

    Нам по семнадцать.... Зима, 2010 год

   - Да, пап! 

   - Полинка, я тут проезжаю мимо твоего катка. Подобрать? 

    - Э-э, нет! Не нужно! Тут Никитос цветы на трибуне замораживает. Думаю, так и быть, сегодня пройдусь с моим бедным Ромео. 

    -Ну-ну, пройдись! Только сильно не издевайся над парнем! 

   - Хорошо, папочка. 

    Я выписываю замысловатые узоры на льду. Обязательная часть тренировки закончилась, и теперь я расслабленно катаюсь так, в удовольствие, для себя. Над движениями не раздумываю - тренированное тело само в курсе, что делать. Думаю о другом... О том, что потом заношу в дневник, с которым не расстаюсь даже на тренировках - он лежит в спортивной сумке, в отдельном кармашке, потому что когда из раздевалки расходятся девчонки, у меня остается еще пара минут, чтобы в одиночестве записать:

 "...Наша странная семья. Удивительно гармоничная, как на мой взгляд. Семья, где папа без ума от мамы. Семья, где мама до сих пор во время отцовских командировок спит в обнимку с его свитером! Я все знаю о нашей семье. Я умею наблюдать. Я умею выпытывать. Я - хренов Шерлок Холмс. Папа мне не родной. Так же как и Андрею. И даже Кириллу. Только Ульянке повезло - у нее самый лучший набор генов среди всех детей Логвиновых. Хотя мой родной отец тоже был замечательным парнем. Жаль, мне не довелось его увидеть. 

    Моя семья. С недавних пор, именно семь Я, потому что бабушку пришлось забрать в наш дом - совсем плохо стало со зрением. Кстати, бабушка наша в нашей же странной семье является бабушкой только двоим детям из четверых, и никому из родителей не является матерью... Да-да! И так тоже бывает!"

     - Полинка, что ты там строчишь опять в книжке своей? 

    - Семь способов завоевать мужчину моей мечты! - привычно вру я, захлопывая тетрадку прямо перед носом любопытного Ромео.

    - Меня? - Никитос, пробравшийся каким-то чудом в раздевалку, пытается со мной шутить, пряча примороженные розы за спиной. 

    - Да что тебя-то завоевывать? Ты и так весь мой! Я ж говорю "мужчину мечты"! 

    - Да-а? - разочарованно тянет он. - А я вот тебе цветы принес... 

    - Ладно, давай уж, - беру в руки три прекрасных белых бутона на длинных стеблях. - Поздравляю! Сейчас ты сделал маленький шажок на пути к нему. 

    - К кому? 

    Никитос, конечно, милый парень - симпатичный, высокий, что для меня очень важно, потому как я давно и четко представляю себе свой идеал мужика. Неглупый - учится замечательно, увлекается физикой, которая для меня хуже атомной войны. Тем и полезен - себе контрольную не решит (а хотя, обычно, и себе успевает тоже!), а вот мне - обязательно. И девчонкам он нравится, что высоко поднимает мое самомнение. Ну, пусть немного притормаживает, когда дело касается моих шуточек - чувство юмора у него хромает - но ведь это же не самое главное! 

    - На пути к тому, чтобы стать идеальным мужчиной. Бери сумку! Что стоишь? 

    Он послушно хватает мою спортивную сумку с коньками и одеждой, а я хватаю его за руку и тащу на улицу. 

    И даже возле дома, куда мы добираемся в рекордно короткие полчаса - мороз все-таки - я держу его за руку. И даже терплю, хоть это и не очень приятно, его холодные губы на своих губах. А его нос, которым он касается кончика моего носа кажется мне вообще ледяным. Но я терплю и этот поцелуй, и этот нос... И даже придерживаю Никитоса, когда, спустя короткое мгновение, парень собирается отстраниться - обычно я не балую его поцелуями...

   Потом отодвигаюсь сама и бросаю быстрый взгляд на ЕГО окно. И, пусть это невозможно, но мне вдруг кажется, что штора там, на окне брата легко шевелится. Глюки, конечно. Это я, дурочка, всегда жду его, а ему-то зачем? 

     "Мои" дни - вторник и четверг, когда у Андрея борьба, суббота и понедельник - когда он плавает. Хорошо хоть в среду и пятницу хожу на каток, а значит, избавлена от сомнительного удовольствия ждать его. Ну а в воскресенье я занимаюсь пением. 

    Наскоро прощаюсь с Никитой - к счастью он живет на нашей улице, и не успеет околеть окончательно, пока добежит до своего дома. 

    - Полинка, губы обветришь, - шипит мне Андрей в прихожей, проходя мимо. 

   - Ну и пусть. Мои же губы, - язвительно бросаю ему вслед. Неужели все-таки видел? Или с моими губами что-то не так?

   - Что-то цветочки тебе Никитка какие-то страшненькие подарил - впрочем, какая девушка, такие и цветочки... - в огромных, синих до невозможности, прекрасных глазах моего брата пляшут искорки. Это происходит всегда. До белого каления мы доводим друг друга. До желания ударить. До зуда в ладошках. 

     - Зато у тебя девушка - красавица! Жаль только, что проститутка... - не остаюсь в долгу я, топая следом на кухню. 

   - Полина, это что за выражения? - со стороны столовой в кухню одновременно со мной входит мама. 

    - Ну, ладно, больше не буду... А "путана" можно говорить? Между прочим, вы с дядей Максом пели в прошлую субботу: "Путана, путана, путана! Ночная бабочка, ну кто же виноват!" Значит, слово это литературное! 

    - Кто здесь путана? - естественно вслед за мамой появляется отец - если он дома, долго вдалеке от жены находиться не может. У него-то, как раз, с чувством юмора все в порядке. А еще он совершенно не стеснительный. И в нашей семье обожают телячьи нежности, обнимашки, целовашки и тому подобное. Особенно опять же это любит отец. И, не обращая внимания на нас с Андреем, папа подходит к маме, нарезающей помидоры на салат, обнимает ее за талию, и целует в шею. И я отчетливо вижу, как на мгновение замирает мама. Как привычным жестом откидывает голову на плечо отцу. Столько лет женаты, а все не нацелуются...

    И я, желая оправдать всеобщее мнение о том, что мой язык хуже змеиного жала, уже готова сказать какую-нибудь гадость снова, но вдруг перевожу взгляд на брата и с удивлением замечаю, что он не в экран телефона смотрит, а на меня! И взгляд у него такой... Такой непонятный... Странный. Будто испугавшись, что я просканирую его мозг и вызнаю всю правду, открою, о чем он думает, Андрей тут же отводит глаза. 

    - Полин, а ты уроки сделала? - вспоминает мама. 

   Ага, я ж труд всей своей жизни пишу "Семь способов... ", когда ж мне было? И каток еще... 

    - Да, мам! Там осталось биологию почитать... 

   Андрей иронично поднимает бровь, но ничего не говорит. Конечно, он знает правду, потому что мы в одном классе учимся. И правда эта в том, что мне сегодня до-олго корпеть над учебниками. Но Он не сдаст. Никогда. А я невольно любуюсь этой черной бровью. Ее четким изломом. Тем, как резко выделяется она на светлой коже. И совершенно невозможные желания вдруг просыпаются во мне. То, о чем даже думать нельзя... Приходится встать из-за стола, так и не дождавшись ужина.