Из колонок радио льется музыка 90-х, и я кручу бедрами, стараясь пританцовывать, как делаю это каждое субботнее утро, пока Дэвид спит в нашей кровати. Я пока не понимаю, нравится ли мне все это – вот такая обычная, привычная жизнь. Но до вчерашнего вечера я считала, что это ненормально, а теперь я думаю, что яркий взрыв в нашей обычной жизни супружеской пары абсолютно ненужный. Я же почти счастлива. Вот только почему я все еще чувствую вкус губ Фабиана и мне кажется, его аромат летает вокруг меня все то время, что я стою на кухне? Это совсем ненормально.

Пока на сковородке жарится первая порция, я лезу на самый верх полки и достаю карамельный и кленовый сироп, который так любит мой муж.

– У тебя постоянно пищит телефон, – я оборачиваюсь на потирающего глаза Дэвида, он протягивает мне телефон, и на его лице отражается лишь недовольство, – я же просил не брать сотовый в спальню.

– Прости, – я забираю трубку из его рук, кладу её на барную стойку и подхожу к своему мужу, – совсем вылетело из головы, что он там, я думала, он внизу в сумке.

– Но в следующий раз я пошлю всех, кто названивает в такую рань в субботу, – он улыбается, и я знаю, что Дэвид совсем не злится. Он, кажется, вообще не умеет злиться, что почему-то кажется мне странным.

– Вкусно пахнет, – он притягивает меня к себе и заключает в крепкие объятия, упираясь носом в мою шею и прикусывая плечо.

– Сегодня у нас панкейки на завтра, – довольно улыбаюсь, и по телу пробегает волна того самого желания, которое я обычно испытываю к Дэвиду. Я живая, я чувствую что-то к своему мужу. Внутри все завязывается в странный узелок напряжения, но мне нравится это чувство рядом с мужем. Он опускает руки на мою попу, прикрытую лишь тонким шелком пижамных шорт, и с силой сжимает её, отчего по телу пробегает повторная волна желания.

– Я совсем не о еде, – шепчет он рядом с моим ухом и прикусывает мочку, отчего из моих губ вылетает стон и на лице Дэвида появляется победная улыбка.

– Еда может пригореть, – могу лишь выдавить из себя я, в то время как Дэвид проходится губами по моей ключице, задевает губами тонкое кружево моего пижамного топа и усмехается, видя, как по коже пробегают мурашки.

– Черт с ней, мой голод способна утолить лишь ты, – отрывается от меня на секунду, чтобы посадить на стол и завести мои ноги себе за спину, беззвучно приказывая сплести их и не отпускать его.

Обычно Дэвид совсем не такой с утра, но мне нравится то, что сегодня что-то поменялось в его привычном поведении. Мне нравятся его напор и страсть, может, он чувствует, что я отдалилась, или знает о том, что было вчера, а может, и знает, и чувствует одновременно, ведь вчера я была такой отдаленной и холодной рядом с ним. Ложась в постель, я не обняла его, как делаю это всегда, а сразу погрузилась в сон, который был для меня таким желанным в тот момент.

Дэвид касается губами моей груди через шелковую ткань, и моя голова запрокидывается назад, и глаза непроизвольно закрываются от удовольствия, которое он может мне доставить своим прикосновением даже сквозь тонкую ткань. Он прикусывает соски, напрягшиеся в то мгновение, как он коснулся чувствительного места своим пальцем, и я выдохнула его имя.

– Ты такая сладкая, лучше любого десерта, – мой муж сжимает холмики моей груди, и я вновь издаю нечленораздельный стон удовольствия.

– Посмотри на меня, – приказывает он, и я тут же распахиваю глаза, переводя взгляд на голубые глаза Дэвида, но сейчас они так затуманены, что я едва понимаю, что это глаза моего мужа, – я люблю тебя.

Его слова долетают до самого сердца, которое, кажется, готово разорваться от переизбытка эмоций сейчас. Он держит меня крепко, сжимая одной рукой мою грудь и чувствуя, как быстро бьется моё сердце, а другой притягивая ближе за ягодицы, впиваясь с силой в нежную кожу под тонкой тканью шорт. Я уже приоткрываю губы, чтобы ответить ему, что и я люблю его, в этот момент ведь я чувствую, что действительно люблю его.